Эмили Дункан - Жестокие святые

– Я привыкла, что меня используют из-за моей силы, – сказала Надя. – Но вас троих считаю своими друзьями. Я просто устала от секретов.

– Я понимаю, – кивнула Париджахан.

Аколийка редко говорила подобным образом, и Надя почувствовала себя лучше, заметив теплоту и мягкость в ее суровом взгляде.

– Ну, я выжила при дворе чудовищ, – весело сказала Надя. – Теперь остается только найти их слабое место и нанести удар.

Надя сжала четки в кармане платья. Было уже поздно, но не настолько, чтобы ее прогулки по коридорам дворца вызывали вопросы. К тому же она слишком нервничала, чтобы уснуть, и ей не хотелось чувствовать себя одинокой в Транавии. Ей хотелось пообщаться с богами. Должен же быть какой-то способ прорваться за завесу, которая не давала поговорить с ними.

– Куда идешь? – спросила Париджахан, высунув голову из своей комнаты.

– В идеале на поиск ответов. Останься здесь на случай, если кто-то появится. Мне бы не хотелось, чтобы наши друзья о нас беспокоились.

Париджахан нахмурилась.

– Со мной ничего не случится, Пардж, – заверила Надя, пристегивая к поясу книгу заклинаний. – Я привлекла внимание принца. Малахия позаботится о Стервятниках, охраняющих короля, а я постараюсь подобраться достаточно близко, чтобы нанести удар.

Париджахан неохотно отпустила ее.

Надя бродила по залам дворца, в которых стояла зловещая тишина. Все словно затаилось перед бурей. И лишь мерцающие огоньки свечей отбрасывали зловещие тени на фрески на потолке.

Королевское крыло находилось в противоположной стороне дворца. Его охраняла лишь горстка гвардейцев, и не было и намека на Стервятников.

Один из гвардейцев окликнул ее, чтобы поинтересоваться, что она тут делает, и поверил, когда Надя ответила, что искала библиотеку. Скучающая славка, которая поздно проснулась и желала сейчас какого-нибудь безобидного развлечения вроде книги. Указав ей нужное направление, часовой тут же позабыл о ее присутствии.

Надя не ожидала найти что-нибудь важное в библиотеке, но наверняка есть записи о заклинании, которое помогло отрезать небеса от земли. Ведь транавийцы ужасно этим гордятся.

Когда Надя вошла в библиотеку, вечер уже плавно перетек в ночь и между книжных шкафов гуляло лишь несколько человек, которые не обратили на девушку никакого внимания. Надя не представляла, что ей искать, но если ее чему и научили в монастыре, так это быстро находить среди книг именно то, что ей необходимо.

Засунув руки в карманы, она отправилась бродить среди книжных шкафов. Библиотека оказалась огромной со спиральной лестницей, которая поднималась на несколько этажей, заполненных книгами. Надя перебирала пальцами бусины, но все еще не чувствовала богов, пока кто-то не толкнул ее к одному из шкафов.

Надя всегда считала, что читает по-транавийски лучше, чем говорит. Поэтому медленно провела пальцами по корешкам старых, потрепанных от времени и небрежного обращения книг. Она не понимала, на что смотрела, и смысла названий.

«Что я должна здесь увидеть?»

Но ответа не последовало. Вздохнув, она снова потерла бусины. Судя по всему, это оказалась бессмысленная затея. Она не найдет в транавийской библиотеке ничего, что могло бы помочь.

Ее рука замерла над тонким корешком, зажатым между двумя томами и задвинутым так далеко, что его почти не было видно. Надя осторожно вытащила книжку. На обложке не нашлось ни единой надписи, ни названия, ни намека на то, что написано в ней. Матерчатая обложка растрепалась на краях, а когда Надя заглянула под нее, то обнаружила пожелтевшую страницу, испещренную тонкими, как паутина, буквами.

Надя подошла к столу и аккуратно раскрыла книгу. Казалось, та может рассыпаться от малейшего прикосновения. Символ на первой странице оказался знаком. До боли знаком. Надя засунула четки поглубже в карман и потянулась за кулоном, висевшим у нее на шее.

На нем оказалась точно такая же спираль.

Несколько секунд она разглядывала первую страницу и смогла разобрать лишь слово «бог». А затем поняла, что вокруг стало очень тихо и за ней кто-то наблюдает.

Казалось, все чувства Серефина отключились. Он услышал шлепок плоти о плоть, ощутил, как голова дернулась в сторону с такой силой, что чуть не оторвалась от шеи, но потребовалось несколько секунд, чтобы он почувствовал обжигающую боль.

Кольцо Изака рассекло ему щеку, и кровь медленно заструилась по коже.

Каким бы отстраненным ни был отец, как бы ни были натянуты их отношения, он никогда не поднимал на него руку.

– И что же я сделал, чтобы заслужить это? – спросил Серефин, стирая кровь со щеки большим пальцем.

С того момента, как отец приказал появиться в его кабинете после ужина, он знал, что его не ждет ничего хорошего. Но он специально злил Изака, поэтому спокойно относился к синякам, которые могли появиться в процессе. Кроме того, если им не удастся разрушить его планы, то Серефин все равно умрет через несколько дней. Так какое значение имела пара ссадин?

– Я так мало прошу, Серефин, так мало, – сказал Изак. – Лишь проявить немного уважения к традициям нашей страны. Это же пустяк.

Серефин решил, что раз пока не получалось разобраться с главной проблемой, он будет изображать несносного принца.

– Я ясно высказал свое отношение к этим традициям. Сейчас они бесполезны. Идет война, отец.

– Не смей напоминать мне об этом, Серефин.

Вторая пощечина обожгла щеку, и ему вновь потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с чувствами.

Серефин пошевелил челюстью и услышал, как она щелкнула.

– Ты закончил? Что бы ты ни выбрал, знай, я готов выступить в роли манекена для оттачивания ударов.

– Серефин… – В голосе отца прозвучали предупреждающие нотки.

Но Изак развернулся, пересек комнату и сел за большой дубовый стол. В комнате практически отсутствовала мебель и мало что указывало, что ею пользовались.

По-видимому, наказание на сегодня закончилось. Серефин наблюдал за отцом, пока тот перебирал бумаги, разложенные на столе. Что мешало прямо сейчас воткнуть кинжал в королевский глаз? Или открыть книгу заклинаний и сжечь его изнутри?

Политика. Стоит ему это сделать, и наутро его казнят. Переворот должен произойти более деликатно.

«Ответ всегда был здесь». Но ответ на что?

Почему война все еще не прекратилась? Почему его отец, так яростно отрицавший существование богов, хотел стать одним из них? Конечно, хотелось верить, что взыграло эго отца, но вряд ли это была истинная причина. Серефин никогда не отрицал существования калязинских богов, просто не понимал их предназначения.