Эмили Дункан - Жестокие святые

Позади них зашевелилась девушка-клирик.

В голове у Нади стучало. Она смотрела на прекрасный свод собора и размышляла о том, чтобы сдаться.

Возможно, то, что они сделали, как-то изменит ситуацию в мире. Возможно, теперь все наладится. Или, вполне возможно, то, что они совершили, приведет к еще худшим последствиям. Руку охватила тупая, пульсирующая боль. Спираль навсегда останется шрамом на ее руке, напоминанием.

Надя медленно села и посмотрела на окно, в которое вылетел Малахия. Он лгал ей, предал, а теперь сбежал.

Она чувствовала себя опустошенной и совершенно измученной, когда принц сел перед ней на колени, явно страдая от боли.

Надя еле заметно улыбнулась, а затем протянула ему руку.

– Не думаю, что нас когда-либо представляли друг другу, – тихо сказала она. Надя уже не так сильно следила за своим транавийским, поэтому в ее слова просочился калязинский акцент. – Меня зовут Надежда Лаптева, но вы можете звать меня Надя.

Его поврежденный глаз изменился. Он стал более насыщенного синего цвета, и в отличие от светло-голубого, здорового глаза в его глубине сверкали звезды. Принц сжал ее руку в своей ладони, которая оказалась такой же теплой, как у нее.

– Серефин Мелески, и, пожалуйста, зови меня Серефин, – ответил он. Огромный серый мотылек опустился с потолка на его каштановые волосы. – Ты знаешь, что у тебя светится нимб? – спросил он.

Неуклюжий и до странного обаятельный юноша все еще виднелся в нем за усталостью и звездами. За силами, в которых ощущалось что-то божественное.

Она приподняла бровь.

– А ты знаешь, что у тебя на волосах мотылек?

Он улыбнулся и кивнул.

Прямо за дверьми собора ударила молния, заставив всех подпрыгнуть.

На другом конце зала лежал труп транавийского короля. Рядом с ним на полу лежал кубок. Кровь короля засохла на руках Нади и стягивала кожу.

Скользнув по телу взглядом, она посмотрела на кубок и почувствовала, как что-то сильно кольнуло в груди.

Что ж, Надя сделала то, что собиралась: убила короля и сорвала завесу. Но какой ценой? Она оказалась намного выше, чем Надя была готова заплатить. Да и вопросов осталось больше, чем ответов.

Надя вознесла молитву Маржене. Но у нее не было четок или хоть какого-то символа богини.

И почувствовала в ответ равнодушное, нарочитое молчание. От этого екнуло сердце, ведь Надя знала, что богиня услышала ее. Завеса наконец-то спала.

Надя еще раз посмотрела на разбитое окно собора и на осколки, усыпавшие пол. Темная сила Малахии зудела в ее венах, сражаясь с ее собственной божественной магией.

Она освободится от нее, если сможет, если это принесет хоть какую-то пользу. Она очистится от тьмы, оборвет последнюю нить, связывающую ее с Черным Стервятником.

Ее ладонь все еще болела, и Надя пошевелила пальцами, чувствуя, как натягивается кожа вокруг спиралевидной раны. А затем медленно поднялась на ноги. На полу, в нескольких шагах от мертвого короля, лежала железная корона. Она подняла ее и вернулась к Серефину, который все так же продолжал сидеть с растерянным видом.

– Король умер. Да здравствует король, – сказала она, протянув ему корону.

Серефин поднял на нее глаза. Теперь они казались таинственными, наполненными духовностью и божественностью, а звезды, кружащиеся в темноте его левого глаза, контрастировали со светло-голубым, словно лед, цветом правого.

– Никогда не думал, что услышу эти слова, – устало рассмеялся Серефин.

– Где все Стервятники? – спросила Остия.

– Скорее всего убежали вслед за главой своего ордена, – предположил Серефин.

– Полагаю, следующий вопрос должен быть: где ваши придворные? – произнесла Париджахан.

– Скорее всего ждут снаружи, чтобы увидеть, кто выйдет из собора живым. Им неохота пачкать руки, – покачав головой, ответил Серефин и крепко сжал в руке железную корону.

«Он не уверен, что готов к этому, – поняла Надя. – Он напуган».

Было странно смотреть на Серефина как на обычного юношу, а не ужасного кровавого мага, о котором постоянно шептались в монастыре, где она выросла. В монастыре, который он сжег дотла.

Остия коснулась его руки.

– Я пойду, – тихо сказала она.

Серефин кивнул, и девушка выскользнула из собора.

Париджахан подняла кубок, валявшийся рядом с королем. Надя отшатнулась, когда аколийка поднесла его ближе к ней.

– Я доверяла ему, – прошептала Париджахан, и в ее серых глазах сверкнули слезы.

Она посмотрела на Надю, и в ее взгляде читалось сочувствие.

«Я тоже. Хуже того, думаю, я его полюбила».

Не раздумывая, Надя обхватила пальцами ножку кубка и забрала его из рук Париджахан. Он был сделан из серебра и стекла, а на дне оставались капельки крови. Надя рассеянно обвела пальцем ободок.

Все казалось мрачным и туманным. Словно они все очнулись ото сна. И, судя по всему, Серефин чувствовал то же самое.

Он все еще вертел корону в руках, а на изможденном лице виднелась задумчивость. Поднявшись, он шагнул к телу отца, и в его глазах мелькнула боль. Париджахан подошла к нему и положила руку на плечо.

– Позволь мне, – тихо сказала она

– Кольцо, – с облегчением указал он.

Аколийка кивнула, сняла с руки короля тяжелый перстень с печатью и протянула его принцу. Тихо поблагодарив ее, Серефин несколько секунд просто держал в руках корону и кольцо, а затем медленно надел перстень на мизинец правой руки. Но корону надевать не стал.

Надя хотела вновь попытаться обратиться к богам, но что-то остановило ее. Она никогда раньше не боялась их. Но после того, как она чуть не проиграла, после того, как поняла, что ее магия не зависела от воли и прихоти богов, Надя опасалась, что они изменят свое отношение к ней. Она слишком часто сомневалась, множество раз шла против их воли. Полюбила не того человека.

Но она продолжала верить в них, в свою версию богов, а не в ту, о которой говорил Малахия. И очень надеялась, что это имело какое-то значение. К тому же у нее осталось множество вопросов – тысячи вопросов, – и она была готова задать их. Но… может, чуть позже.

Надя тяжело вздохнула. Покосившись на нее, Серефин поднял руку, и на перстень с печатью тут же опустился мотылек.

«Этот юноша хоть и смертен, но в нем есть что-то божественное», – подумала Надя.

Вот только что бы с ним ни сотворили, он все еще не верил в богов и оставался еретиком. Магом крови.

Но увидев, как он улыбнулся ей, Надя подумала, что, возможно, еще не все потеряно.

– Этого достаточно? – спросила она. – Чтобы остановить войну?

Малахия ошибался, он должен был ошибаться.

Серефин пошевелил пальцами, и мотылек улетел.

– Достаточно.

Он не знал, чего хотел.