Холли Блэк - Жестокий принц

– Согласна, – отвечаю я, потому что не дура. Никто из нас сейчас не доверяет друг другу. – Тогда клянитесь, что Кардан будет здесь целый и невредимый, когда я завтра вернусь сюда одна.

Они тоже не дураки, поэтому клянутся.

Я не знаю, что увижу, когда вернусь домой. Долго иду через лес, обхожу те места, где расположились палатки приехавших на коронацию гостей. Платье покрыто грязью, подол истрепался, ноги замерзли и болят. Наконец добираюсь. Владения Мадока выглядят, как всегда.

Думаю о платьях, висящих в моем шкафу в ожидании, когда их наденут, о туфлях, ждущих, что в них станут танцевать. Думаю о будущем, каким я его представляла раньше, и о пропасти, разверзшейся у меня под ногами в настоящем.

В холле замечаю, что рыцарей больше, чем обычно, они входят и выходят из кабинета Мадока. Туда-сюда снуют слуги, носят кружки, чернильницы и карты. Лишь немногие обращают на меня внимание.

По залу проносится крик. Это Вивьен. Они с Орианой появились в гостиной. Виви бросается ко мне, обнимает.

– Я уже хотела его убить, – говорит она. – И убила бы, если бы ты пострадала из-за его глупого плана.

Стою неподвижно. Потом поднимаю руку, касаюсь ее волос, кладу ладонь на плечо.

– Я в порядке. Просто затерялась в толпе. Все нормально.

Само собой, далеко не все нормально. Но никто мне не возражает.

– Где остальные?

– Оук в постели, – говорит Ориана. – Тарин где-то у кабинета Мадока. Будет через минуту.

При этих словах в лице Виви что-то меняется, но я не могу понять его выражения.

Поднимаюсь по лестнице в свою комнату, смываю краску с лица и грязь с ног. Виви следует за мной, устраивается на табурете. В солнечном свете, льющемся с балкона, ее кошачьи глаза горят золотым огнем. Она молчит, а я беру гребень и принимаюсь расчесывать свалявшиеся волосы. Потом одеваюсь в темные цвета – синюю тунику с высоким воротником и узкими рукавами, блестящие черные сапожки, на руки натягиваю новые перчатки. Затягиваю тяжелый пояс, пристегиваю к нему меч и незаметно опускаю в карман кольцо с королевской печаткой.

Кажется нереальным, что я снова в своей комнате с ее мягкими игрушками, книгами и коллекцией ядов. С экземпляром «Алисы в Стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье», принадлежавшим Кардану, на прикроватном столике. На меня накатывает приступ паники. Предполагается, что я должна выяснить, как обратить себе на пользу захват пропавшего принца Фейриленда. Здесь, в доме, где прошло мое детство, мне уже хочется смеяться над собственной дерзостью. За кого я себя принимаю, в конце концов?

– Что с твоим горлом? – интересуется Виви, нахмурившись. – И чем ты повредила левую руку?

Я забыла о том, что раньше тщательно скрывала эти раны.

– Это неважно по сравнению с тем, что произошло. Почему он это сделал?

– Ты имеешь в виду, почему Мадок помог Балекину? – спрашивает она, понижая голос. – Не знаю. Политика. Его не волнуют убийства. Ему наплевать, что по его вине погибла принцесса Рия. Ему все равно, Джуд. Ему всегда было все равно. Поэтому он – чудовище.

– Мадок не может на самом деле желать, чтобы Балекин правил Эльфхеймом, – говорю я. – Балекин станет вмешиваться во взаимодействие Волшебной страны с миром смертных, решать, сколько крови должно пролиться и чьей, и это растянется на века. Вся Волшебная страна станет похожа на Полый зал.

Снизу доносится голос Тарин:

– Локк с Мадоком уже много лет. Но ему ничего не известно о том, где прячется Кардан.

Виви замолкает, смотрит мне в лицо.

– Джуд… – произносит она. Голос ее больше похож на тихий выдох.

– Возможно, Мадок просто пытается его напугать, – говорит Ориана. – Ты знаешь, ему не по душе устраивать свадьбу в разгар всей этой неразберихи.

Виви не успевает ничего сказать, не успевает остановить меня – я бросаюсь из комнаты к лестнице.

Мне вспоминаются слова Локка после турнира, на котором я сражалась и победила Кардана: «Потому что ты, как история, которая еще не случилась и частью которой я хочу быть. Потому что хочу видеть, что ты будешь делать».

Имел ли он в виду, что его интересует, как я поведу себя, если он разобьет мое сердце?

«Когда найти интересную историю не удается, я создаю ее».

Когда-то я спросила Кардана, достойна ли Локка. Его ответ эхом звучит в моей голове. «Вы идеально подходите друг другу». А фраза на коронации… Как он там сказал: «Пора менять партнеров. О… украл твою реплику?»

Он знал. Как, должно быть, смеялся. Как смеялись они все.

– Кажется, я догадываюсь теперь, кто твой возлюбленный, – громко говорю я своей сестре-близняшке.

Тарин поднимает голову и бледнеет. Я медленно и осторожно спускаюсь по ступеням.

Интересно, когда Локк смеялся со своими приятелями, она смеялась вместе с ними?

Ее странные взгляды, напряжение в голосе, когда я заговаривала о Локке, ее озабоченность, когда мы вместе были на конюшне или в его доме, – все вдруг обрело ясный и зловещий смысл. Я ощущаю резкую боль от предательства.

И обнажаю Закат.

– Вызываю тебя, – кричу я Тарин. – На дуэль. За мою оскорбленную и униженную честь.

Тарин недоуменно смотрит на меня.

– Я собиралась рассказать, – выговаривает она. – Много раз собиралась, но как-то не смогла. Локк сказал, что если я вытерплю, то это будет проверка любви.

Вспоминаю его слова перед коронацией: «Достаточно ли сильно ты любишь, чтобы отказаться от меня? Разве это не испытание любви?»

Кажется, она прошла проверку, а я провалила.

– Значит, он сделал тебе предложение. Пока убивали королевскую семью. Как романтично.

Ориана негромко охает – наверное, боится, что меня услышит Мадок и сделает замечание. Тарин тоже слегка бледнеет. Раз никто из них произошедшего не видел, им могли рассказать все, что угодно. И даже лгать бы не пришлось.

Я крепче сжимаю рукоять меча.

– После каких слов Кардана ты заплакала в тот день, когда мы вернулись из мира смертных? – Я помню, как взяла его за грудки, сминая бархат камзола, и ударила спиной о дерево. А потом она отрицала, что это имело ко мне отношение. И позже не хотела говорить правду.

Несколько долгих мгновений она молчит. По выражению ее лица я вижу, что ей не хочется говорить правду.

– Он говорил про это, не так ли? Он знал. Они все знали. – Я думаю о Никасии, сидевшей тогда за обеденным столом Локка; в какой-то момент она, похоже, решила мне довериться. «Он все портит. Ему так нравится. Все портить».

Тогда я подумала, что речь идет о Кардане.

– Он сказал, что это из-за меня он испачкал твой бутерброд, – кротко говорит Тарин. – Локк хитростью заставил их думать, что это ты увела его у Никасии. Поэтому тебя они и наказывали. Кардан говорил, что ты страдаешь за меня и, если бы ты узнала почему, уступила бы, но я не смогла тебе рассказать.