Джоан Хэ - Наследница журавля

Она ожидала вовсе не этого.

Все кусочки картины встали на свои места. Флакончик с благовониями, лежавший на столе отца, привел ее в комнаты матери. Там она нашла ларец. Там ее ждал оригинал «Постулатов». Теперь Хэсина поняла: эта книга служила доказательством того, что ее отец действительно Первый из Одиннадцати.

Тем временем, прежде чем подняться из-за стола, ее отец открыл книгу на жизнеописании Первого. Он привязал к поясу медальон с символом, означавшим « долголетие », потому что он хотел, чтобы она поняла. Он взял с собой нож не для того, чтобы срезать хурму, а для того, чтобы оставить на стене коридора свое последнее послание. И он надел ханьфу посыльного, чтобы доставить ей эту правду – правду, за которую Хэсина заплатила кровью.

В ее смехе зазвучали пронзительные, визгливые нотки.

– Значит, теперь ты знаешь.

Этот голос.

Смех застыл у Хэсины на губах.

– Ну как?

Подол алого рюцюня ее матери прошелестел по полу. Она подошла к низкому столику в центре нижней части кабинета.

Хэсина смотрела на нее пустым взглядом. Это привидение . Она не могла на самом деле находиться здесь.

Но ни одно привидение не умело так больно ранить словами, как ее мать.

– Тебе больно? Я думаю, да. Как, наверное, тяжело пройти через столько мучений, только чтобы узнать, что он прикончил себя сам.

Они сели за стол друг напротив друга. Письмо Хэсины с печатью Санцзиня лежало между ними.

Оно даже не было вскрыто.

Хэсина молчала. Она боялась, что, если пошевелит хоть одной мышцей лица, то тут же расплачется, а она поклялась никогда не плакать перед этой женщиной. Слезы не смягчали ее. Наоборот, Хэсина почувствовала бы себя жалкой, а это было ни к чему. В глазах матери она и так оставалась маленькой девочкой.

– Почему вы скрыли это от меня? – наконец прошептала Хэсина, устремив взгляд не на лицо матери, а куда-то ей за плечо. Так находиться с ней рядом было легче.

Вдова короля холодно усмехнулась, и руки Хэсины, лежащие у нее на коленях, сжались в кулаки.

– Если бы вы рассказали мне с самого начала… – Голос Хэсины сорвался . Ничего из этого не случилось бы. Никто не умер бы из-за моего суда.

Ее мать снова усмехнулась.

– Четыре месяца назад я предлагала вступить на престол вместо тебя.

– Я спрашиваю вас не об этом.

– Я сказала, что ты поставишь королевство на колени…

– Вы должны были сказать мне правду!

За ее криком последовала тишина. Зрение Хэсины затуманилось. Она глубоко вздохнула и сглотнула слезы.

– Вы должны были сказать мне правду.

Вдова короля подняла бровь.

– Разве это была не правда?

Хэсина не ожидала от матери ничего другого.

– Таково было его последнее желание.

Хэсина горько усмехнулась. Такого она не ожидала.

– Чего он хотел? Чтобы я подумала, что его убили?

– Никто не заставлял тебя так думать. Никто не заставлял тебя начинать суд. Никто не заставлял тебя продолжать искать правду.

– Я…

– Сколько раз ты собиралась все это бросить? Почему не бросила?

На это Хэсине нечего было ответить.

Ее мать вздохнула.

– Упряма, как и всегда.

Хэсина была слишком потрясена, чтобы обижаться.

– Поезжай со мной, – внезапно проговорила ее мать, и Хэсина удивленно подняла на нее взгляд. В который раз ее поразило сходство между ними: тот же овал лица, окаймленный волосами, тот же изгиб бровей. Но мать, которую она знала, никогда бы не сказала: «Собирай свои вещи. Вторая карета ждет у северного входа».

– И это все? После семнадцати лет вы можете сказать мне лишь это? Попросить меня оставить свой трон и свое королевство, не дав никакого объяснения?

– Ты считаешь их своими? Думаешь, ты можешь контролировать людей? Думаешь, что можешь сказать им, что думать и во что верить?

– Я могу им помочь.

– Да? Так же, как помогла сегодня?

Ее слова словно вскрыли Хэсине живот.

– Покажи мне книгу.

Хэсина притворилась глупой.

– Какую книгу?

Мать потерла поверхностью ногтей по манжете рукава.

– Ту, которую ты украла из моей комнаты.

Принесите ее сами .

Но, конечно же, Хэсина пошла в свои комнаты. Встав на колени, она уже хотела поднять половицы, как вдруг заметила то, что заставило ее тело напрячься.

Волосок, который она всегда затыкала между половицами, исчез.

Одним движением Хэсина подняла доски. Оригинал «Постулатов» и письма Ся Чжуна были на месте. Ее сердце забилось медленнее, возвращаясь к нормальному ритму. Она стала чересчур мнительной. Половицы сияли больше обычного, и в воздухе парил аромат бергамота. Служанки наверняка недавно начищали полы и вымели волосок. Даже если они случайно наткнулись на книгу, то подумали, что это просто скучный том, посвященный медицинским свойствам экзотических грибов.

Но все-таки Хэсина отметила в голове, что нужно поменять тайник.

Когда она вернулась в кабинет отца, мать указала пальцем на стол.

– Положи сюда.

Хэсина снова подчинилась, опустив книгу на столик рядом с небольшим кувшином вина из сорго, который появился там за время ее отсутствия. Хэсина знала, что лучше ничего не говорить по этому поводу.

Поэтому она просто сидела и смотрела, как мать открывает книгу, но, когда та внезапно вырвала из середины несколько страниц, глаза Хэсины округлились.

От изумления она не могла издать ни звука. Всего один жест – и древняя реликвия испорчена.

Но в следующее мгновение страницы вылетели из пальцев матери и снова соединились с книгой.

Хэсина видела, как пророки извлекают воду из воздуха. Видела, как горшки раскалываются на осколки. Но то, что произошло сейчас, противоречило всем ее знаниям о мире. Если вся магия происходила из будущего, которое пророки притягивали в настоящее, как такое было возможно? Бумага не могла сама себя исцелить.

Однако именно это и произошло. Хэсина с опаской придвинула книгу к себе и пробежалась пальцами по страницам. Они были совершенно гладкими. Разрыв исчез, не оставив и следа, точно так же, как порез на животе ее отца.

У нее закружилась голова.

– Что это было?

– Та же магия, которая делает нас бессмертными.

– Вас…

– Я Второй.

В гонг пробили шесть раз. В сгущающейся тьме Хэсина вглядывалась в лицо матери. Во всех легендах и хрониках Второго называли отважным и пылким – но ее мать не была такой. Однако теперь Хэсина видела, каким тяжелым взглядом она смотрит на книгу, лежащую перед ней. Эти слова были ее словами. Эти истории были ее историями. Как бы она ни изменилась, часть ее навеки осталась на этих страницах.