Сара Маас - Башня рассвета

– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо за твою готовность взять ту смерть на себя.

Таких слов Шаолу не говорил никто. Даже Дорин. Но подобных действий от него ожидали. Аэлина… Селена благодарила его за убийство Кэйна. По сути, Шаол тогда спас ей жизнь. И для нее в этом не было ничего удивительного.

Скольких успела отправить на тот свет сама Аэлина… Шаол не хотел знать ни точное, ни приблизительное число. Его неспособность убивать с такой же легкостью… Как ни странно, порою он даже испытывал замешательство… если, конечно, возможно удивляться отсутствию в себе навыков убийцы.

Потом он много убивал. В Рафтхоле, вместе с мятежниками, выступавшими против валгов. Но Ириана… уменьшила это число. Сам он никогда не гордился убийством врагов и не испытывал удовлетворения.

– Жаль, что Несарина… вот так, – сонно проговорила Ириана.

«Не беру с тебя никаких обещаний и сама ничего обещать не буду».

– Я обещал ей приключение, – вздохнул Шаол. – Она это заслужила.

Ириана молчала. Подумав, что целительница уснула, он повернул голову к кровати. Ириана лежала, свернувшись калачиком, и пристально смотрела на него.

– А ты? – спросила она. – Чего заслуживаешь ты?

– Ничего. Ровным счетом ничего.

– Я совершенно не согласна, – возразила Ириана, сонно хлопая ресницами.

Шаол вновь повернулся к садовым дверям:

– Мне многое было дано, а я попусту растратил все.

Он взглянул на Ириану. Напряжение покинуло ее лицо. Она ровно дышала во сне.

Шаол еще долго смотрел на нее.

Наступило утро, а Ириана все спала. Шаол позволял себе лишь ненадолго вздремнуть. Когда первые солнечные лучи заскользили по мрамору спальни, он переместился в умывальную, чтобы промыть глаза от остатков сна.

Ириана продолжала спать. Шаол выехал в коридор. Караульные находились на своих местах, четко выполняя приказ Кашана. Шаол поздоровался с ними и спросил, как ему добраться до учебного плаца. Они рассказали. Шаол развернул кресло и пригрозил переломать им кости, если в его отсутствие с Ирианой что-либо случится.

Путь до учебного плаца, куда Ириана вчера предлагала ему отправиться, занял совсем немного времени. Невзирая на ранний час, там было полно гвардейцев. Его не особо замечали. Лица нескольких ему были знакомы – они вместе с Шеном несли караул во дворе. Шаол им кивнул.

К нему подошел незнакомый гвардеец. Этот был заметно старше остальных, с почти седыми волосами. Шаолу сразу вспомнился Брулло – его бывший наставник, главный королевский оружейник. В последний раз Шаол его видел, когда тело Брулло покачивалось на воротах замка.

Усилием воли Шаол прогнал жуткую картину. Он представил Ириану, мирно спящую в его кровати. Потом вспомнил, как вчера она объявила принцу и остальному миру, что ей безопаснее здесь. С Шаолом.

При виде крепких, совершенно здоровых, сосредоточенно упражняющихся гвардейцев он испытал еще один приступ душевной боли. Даже плац очень напоминал рафтхольский, где он провел столько времени. Шаол остановил и этот поток. Он явился сюда не страдать, а заниматься. Мысли о Шене прогнали все поползновения жалости к себе. Шаолу вспомнилось, как легко и проворно Шен помогал ему забираться на лошадь. Кто бы подумал, что у этого караульного – металлическая рука? При увечье, которое многим перечеркнуло бы жизнь, Шен остался полноценным человеком и не менее полноценным гвардейцем.

– Доброе утро, господин Эстфол, – произнес по-адарлански седой караульный. – Что привело вас сюда в столь ранний час?

Возможно, он что-то слышал о ночном нападении и, быть может, даже хотел узнать подробности, но тактично воздерживался от расспросов, ибо понимал: учебный плац – не место для таких разговоров. Столь же тактично он не заметил напряжения Шаола.

– У себя дома я много лет упражнялся с гвардейцами, – сказал Шаол, поднимая меч и кинжал, привезенные с собой. – Многому научился от них.

Караульный вопросительно посмотрел на него. Шаол выдержал его взгляд:

– А теперь я хочу поучиться у вас.

Седого гвардейца звали Хашимом. Шаол упражнялся с ним, пока едва мог дышать. Порою он забывал, что сидит в кресле.

Чином Хашим был ниже Шаола. Он ведал обучением дворцовых гвардейцев. Оценив положение адарланского гостя, Хашим предложил Шаолу очень действенные упражнения. Часть из них требовала, чтобы кто-то держал ему ноги, а часть он мог выполнять самостоятельно, прямо в кресле.

Шаол узнал, как год назад Хашим помогал Шену. И не он один. Шену тогда помогали многие. Несколько месяцев его учили по-новому владеть своим телом и разрабатывать новый стиль ведения боя.

Неудивительно, что никто не глазел на Шаола, не посмеивался и не перешептывался за спиной. Все были слишком заняты, все трудились до изнеможения. В такие минуты не до праздной болтовни.

Поднявшееся солнце уже прожаривало двор, но упражнения продолжались. Хашим показывал Шаолу новые приемы владения мечом и кинжалом. Новые способы обезоружить противника.

Это была иная стратегия. Иные методы защиты. Здесь по-иному убивали и смерть говорила на ином языке.

На завтрак гвардейцы расходились чуть ли не шатаясь от усталости. Шаол тоже утомился, однако мог бы продолжать. Не потому, что у него имелись скрытые резервы. Он просто хотел упражняться дальше.

Ириана ждала его возвращения. Шаол вымылся и немного передохнул, а затем началась другая работа.

Эта работа длилась шесть часов. Шаола крючило от боли, Ириану трясло от усталости, но ей удалось пробудить в его ногах чувствительность выше лодыжек. Онемелость сдавала позиции.

Вечером Ириана под усиленной охраной вернулась в Торру, а Шаол провалился в сон. Пожалуй, никогда еще он не спал так крепко.

Утро Шаол встретил на учебном плацу, ожидая появления Хашима.

Так было и на второй день. И на третий.

В качестве прощального подарка северные отроги Асимильских гор преподнесли Несарине и Сартаку бури.

Проснувшись и едва взглянув на темные клочья туч, принц велел Несарине надежно придавить камнями всю поклажу. Кадара переминалась с лапы на лапу, шелестела перьями, а ее золотистые глаза следили за надвигающимся ураганом.

Удар грома расколол небо, и эхо ответило ему из всех расщелин. Несарина и Сартак вжались в каменную стену под навесом. Порывы ветра хлестали по ним. Содрогались окрестные горы. Кадара стойко переносила бурю, заслоняя людей надежной стеной белых и золотистых перьев.

И все же ледяной дождь прорвался в их укрытие и проморозил Несарину до мозга костей. Не спасли ни густые перья рукки, ни толстое шерстяное одеяло, в которое по настоянию Сартака она завернулась. Зубы стучали так яростно, что заныла челюсть. Онемевшие руки Несарина сунула под мышки, где еще сохранялось тепло.