Робин Хобб - Волшебный корабль

Удачный… Это значило – домой. Еще это значило – прости-прощай мечта вернуть себе «Проказницу». Альтия прогнала эту мысль.

К тому времени, когда окончательно стемнело, она успела побывать в шести разных гостиницах. Почти все комнаты располагались наверху над тавернами или питейными залами. То есть – шумно, дымно и повсюду вездесущие шлюхи. Комната, которую Альтия в конце концов облюбовала, ничем особо не отличалась от прочих. Правда, в этом заведении только что произошла драка, и спешно прибывшая городская стража вытолкала вон наиболее «жизнерадостных» посетителей. Те, что остались, либо выдохлись, либо были слишком пьяны, чтобы шуметь и буянить. А в уголке зала сидели три музыканта. Посетители, платившие им за игру, успели в основном разойтись, и теперь они играли просто для себя. При этом они разговаривали и тихо пересмеивались, а то останавливались посредине какой-либо музыкальной пьесы и возвращались к началу, чтобы попробовать сыграть ее как-нибудь иначе. Альтия села так, чтобы хорошо слышать и музыку, и разговоры и в то же время не показаться назойливой. Она им завидовала. Будут ли у нее когда-нибудь подобные друзья? Она познала полную меру радости, когда много лет подряд ходила в море с отцом. Но за все надо платить. И она поплатилась, в частности, тем, что отец и был ее единственным другом. Дочь капитана и владельца никогда не могла стать полностью своей среди обитателей матросского кубрика, не могла делить с ними настоящую дружбу. А дома… дома было примерно то же самое. Она давно потеряла из виду тех девочек, с которыми вместе играла в детстве. Наверное, большинство из них уже и замуж повыскакивали… За тех самых мальчишек, за которыми они когда-то шпионили, над которыми вместе хихикали. А она? Вот она – в ободранной одежонке мальчика-юнги, сидит в разнесчастной таверне паршивенького иноземного порта. Одна-одинешенька. И едва ли не единственное, что ей остается, – это поджать хвостик и ползти домой.

Да. Этак скоро она попросту разревется над своей горькой судьбиной. Все, пора баиньки. Допить последнюю кружечку – и наверх, в комнату, которую она оставила за собой до утра.

Тут с улицы в дверь вошел Брэшен. Обежал глазами общий зал – и немедленно обнаружил ее. На мгновение застыл на пороге… О, Альтия без труда угадала по его позе, что он сердит. А еще – что он побывал в переделке. Под левым глазом багровел кровоподтек, обещавший назавтра превратиться в полновесный синяк. Но сердился он отнюдь не по этому поводу. Широкие плечи под чистой полосатой рубашкой были как-то по-особому напряжены, а в глубине темных глаз тлели искры. Альтия, как бы то ни было, не видела никакой причины пугаться или стыдиться. Она ведь не обещала всенепременно встретиться с ним, она лишь сказала «возможно». Так откуда же взялось это непонятное чувство неловкости?

Брэшен широким шагом пересек таверну, высматривая свободный и несломанный стул. Такового не обнаружилось, и он присел на край скамьи, где сидела Альтия. Нагнулся к ней и заговорил отрывисто и резко:

– Могла бы просто сказать «нет». Совсем не обязательно было заставлять меня сидеть и беспокоиться, что́ с тобой произошло.

Она легонько побарабанила пальцами по столу. Потом подняла голову и посмотрела ему в глаза:

– Прости, господин мой. Никак не предполагал, что ты станешь беспокоиться из-за всяких ничтожеств вроде меня.

Она видела, как он метнул быстрый взгляд в сторону музыкантов. Те занимались своим делом и не обращали на них ровно никакого внимания.

– Ясно, – проговорил он ровным голосом.

Глаза сказали намного больше. Она обидела его. Она совсем не хотела обижать его. Она даже не думала, что ее слова можно таким образом истолковать.

Он поднялся и пошел прочь. Альтия думала, что он совсем уйдет, но он лишь обратился к содержателю заведения, подметавшего с полу черепки битой посуды. Брэшен заполучил кружку пива и вернулся за стол. На сей раз он не дал ей возможности что-то сказать.

– Я начал волноваться и сходил назад на корабль. Я спросил старпома, не знает ли он, куда ты направилась… направился.

– Вот как!..

– Вот именно так. И он мне про тебя… – Брэшен замолчал и коснулся наливающегося синевой «фонаря». – Короче, на «Жнеце» я больше не служу, – пояснил он коротко. И так глянул на Альтию, словно именно она была в том виновата. – На кой хрен ты им свое имя-то настоящее выболтала?

– Тоже старпом рассказал? – вздохнула она.

Кажется, ее настроению уже дальше некуда было падать, но в этот момент так и случилось. Если старпом взялся трепать про нее направо и налево, ей, глядишь, вовсе будет не устроиться юнгой на новое судно. Альтия изведала всю бездну отчаяния.

– Нет, – сказал Брэшен. – Капитан. Старпом меня к нему привел, и они мне учинили допрос: знал ли я, что ты женщина.

– И ты сказал им, что знал?

Дело поистине становилось все хуже и хуже. Теперь они, наверное, решили, что она Брэшену за молчание платила собой.

Он ответил:

– А какой смысл был врать?

Остального ей знать попросту не хотелось – в смысле, кто стукнул его первым и что было потом. Какая разница?! Альтия просто мотнула головой, но от Брэшена было не так-то просто отделаться. Он желал довести разговор до конца. Отпил пива и потребовал у нее ответа:

– Так на кой ляд ты им настоящим именем назвалась? Неужели рассчитывала, что по такой рекомендации – с твоим на ней именем – тебя еще кто-то возьмет?

Он, кажется, поверить не мог в такую невероятную глупость с ее стороны.

– Это все для «Проказницы», – ответила она еле слышно. – Я думала использовать рекомендацию, чтобы плавать на «Проказнице»… в качестве владелицы и капитана…

– Каким это образом? – осведомился он недоверчиво.

И тогда она ему рассказала. Все как было, от начала и до конца. И, повествуя о бездумно брошенной Кайловой клятве и о том, как рассчитывала обернуть ее в свою пользу, видя, как Брэшен скептически качает головой, изумляясь наивности ее плана, Альтия думала: «Да зачем я ему все это рассказываю?»

И что в нем было такого, что заставляло ее открывать ему душу, рассказывать ему о вещах, его-то никоим образом не касавшихся?

Когда она закончила, он некоторое время молчал. Потом, в который уже раз, мотнул головой.

– Кайл, – сказал он, – нипочем не стал бы держать подобную клятву. Тебе пришлось бы выносить дело в Совет торговцев. А я очень сомневаюсь, чтобы там тебя приняли всерьез, даже если б и мать и племянник свидетельствовали в твою пользу. Всем известно – люди в гневе и не такие слова на ветер бросают. Начни Совет заставлять всех подряд выполнять такие вот клятвы – половина Удачного уже давно не своей смертью бы померла. – Брэшен пожал плечами. – А с другой стороны, вот уж чему не удивляюсь, так это твоему решению попытаться. Я всегда знал, что рано или поздно ты попробуешь «Проказницу» у Кайла отнять. Но только… не таким образом.