Робин Хобб - Волшебный корабль

– Пленных? – переспросил Соркор непонимающе.

– Да, пленных, – твердым голосом ответствовал Кеннит. – Я ведь приказал, чтобы самое меньшее троим оставили жизнь, верно?

– Так точно, кэп. Но это было до…

– Ты хочешь сказать, что мне не оставили троих для допроса?!

– Оставили… одного, – поежился Соркор. – Ну, в смысле… то, что от него осталось. После того, как твоя женщина его…

– Что?..

– Это он был во всем виноват, – по-кошачьи тихо и грозно прорычала Этта. – Виноват в том, что ты был ранен!

Ее глаза превратились в две опасные щелки. Очень опасные.

– Что ж… один так один, – буркнул Кеннит.

А про себя подумал: «Что же за создание я привел на борт этого корабля?» Однако не время было размышлять об этом. Непосредственно сейчас необходимо было вернуть себе всю полноту власти.

– Позаботься о воде для мытья, – сказал он. – Когда я буду готов предстать перед ним, пусть пленника доставят сюда. Команде я показываться пока не очень хочу. Да, а как прошел захват корабля?

– Как по маслу, кэп, ну просто-таки как по маслу! И нам в этот раз досталось кое-что интересное. – На изборожденном заботами лице Соркора вопреки обстоятельствам возникла усмешка. – Кораблик-то не простой оказался. Ну, то есть там и обыкновенных рабов было полно, но помимо них – еще и партия невольников, отправленных в подарок лично от самого джамелийского сатрапа какому-то чиновному козлу в Калсиде. Целая труппа танцоров и музыкантов, все с инструментами, разными там финтифлюшками и при горшочках краски для лица. И еще драгоценности! Цельные бочонки сверкальцев! Я их тебе под койку поставил, кэп. А еще мы взяли набор чудных шмоток, кружево, несколько серебряных статуй и дорогой бренди в бутылочках. Славненькая добыча! Не очень увесистая, но все как есть – высшего качества! – И Соркор искоса глянул на обрубок капитанской ноги. – Ты, может, хочешь того бренди отпробовать?

– Погодя. Скажи-ка… эти танцоры с музыкантами – они как, послушные? Не очень переживают, что прервалась их поездка?

«Почему, интересно, их не побросали за борт вместе с командой?»

– Еще какие послушные, кэп! Они ж рабы! Труппа влезла в долги, ну и, когда владельцы разорились, сатрап велел до кучи замести еще и артистов. Ясное дело, не очень-то это по закону, но он же сатрап, ему-то что о законности беспокоиться? Ты б видел, как эти бедолаги обрадовались, что угодили к пиратам! Ихний старшой уже приставил всех к делу – знай сочиняют танцы и песни про то, как все получилось. И ты – главный герой пьесы, конечно!

– Да уж… конечно.

Песни и танцы… Только этого не хватало. Кеннит ощутил, как необъяснимо наваливается усталость. Он спросил:

– Мы стоим на якоре, так? Где? И почему?

– Тут такая бухточка, – ответил Соркор, – безымянная, насколько мне известно. Главное – мелкая. У «Сигерны», оказывается, в трюме течь, причем застарелая. Рабы в нижнем трюме в воде чуть не по шею сидели. Вот мы «Сигерну» сюда и поставили – чтобы вовсе не потонула, пока мы добавочные помпы на нее ставим. А потом я думал отправиться в Бычье устье. Народу у нас полно – будет кому качать помпы, покуда не доберемся…

Кеннит поинтересовался:

– В Бычье устье? Почему?

Соркор пожал плечами.

– Там подходящий берег для килевания [77]. – И мотнул головой. – «Сигерну» след малость починить, прежде чем она снова будет на что-то годиться. А поселок тамошний за последний год дважды грабили работорговцы. Я и решил, что там нас рады будут принять.

– Вот видишь, – еле слышно пробормотал Кеннит.

И про себя улыбнулся. Соркор рассуждал верно. Все же он многому научился у него, Кеннита. Кому-то подарить корабль, с кем-то поговорить по душам, – глядишь, и еще один городок завоеван. Что тут еще можно сказать?..

– Если бы Пиратскими островами правил один человек… работорговцы боялись бы… приближаться… люди жили бы… спокойно…

Дрожь прошла по его телу.

К нему тотчас ринулась Этта:

– Ляг, ляг! Ты же белый как полотно! Соркор, пускай скорее всё тащат, лохань для ванны и воду… Да! И принеси повязки и тазик, что я на палубе оставила!

Кенниту оставалось только беспомощно наблюдать, как его шлюха помыкает могучим старпомом, точно мальчиком на побегушках, – и чихать хотела на всякую субординацию.

– Соркор может меня перевязать, – заявил он, по-прежнему не испытывая доверия.

Она преспокойно отмахнулась:

– Я сделаю это лучше.

– Соркор… – начал было он снова, но наглый старпом отважился перебить:

– Не, кэп, точно тебе говорю, у нее не руки, а золото. Она после драки всех наших парней пользовала – и справилась молодцом. А я насчет водички распоряжусь.

И Соркор вышел вон, оставив Кеннита на растерзание кровожадной тигрице.

– Сиди смирно, – велела она ему, как будто он собирался вскочить и удрать. – Сейчас я приподниму твою ногу и подложу подушечку, иначе мы всю постель перемажем. А потом свежие простыни постелю. – Кеннит стиснул зубы и зажмурился, но все-таки не издал ни звука, пока она поднимала обрубок ноги и подкладывала комок свернутых тряпок. – А теперь я смочу старую повязку, прежде чем ее снимать. Тогда она легче сойдет.

– А ты, похоже, неплохо разбираешься… – проскрипел Кеннит.

– Шлюх нередко бьют смертным боем, – деловито пояснила Этта. – И кто нас будет лечить, если не мы сами друг дружку?

– А я, значит, должен поручить заботу о моей ноге той самой женщине, которая ее отрубила?

Этта замерла. А потом, как вянущий цветок, поникла на пол рядом с его постелью. Ее лицо залила страшная бледность. Она опустила голову и уперлась лбом в край койки.

– Это был единственный способ спасти тебя… Я бы вместо твоей ноги обе руки себе с радостью отрубила… если бы это могло сохранить тебе жизнь…

Подобного абсурда Кеннит давно уже не слыхал. На некоторое время он форменным образом утратил дар речи. За него высказался талисман:

– Капитан Кеннит временами бывает попросту бессердечной свиньей. Но, уверяю тебя, я понимаю: то, что ты сделала, ты сделала ради моего спасения. И я благодарю тебя за это деяние.

Тут Кеннит заново онемел – на сей раз от ярости и потрясения: да как осмелилась негодная деревяшка вот так выдать себя постороннему! Он поспешно накрыл талисман ладонью… маленькие острые зубки немедленно впились в его тело. Кеннит отдернул руку, ахнув от неожиданной боли, а Этта подняла голову, и он увидел, что ее глаза полны слез.

– Я понимаю, – выговорила она хрипло. – Каждому поневоле приходится играть то одну роль, то другую. Наверное, так нужно, чтобы временами капитан Кеннит оказывался бессердечной свиньей. – Она пожала плечами и попробовала улыбнуться. – Но к тому Кенниту, которого я знаю… к тому Кенниту, который мой… я этого не отношу.