Робин Хобб - Волшебный корабль

Ответа ждать он не стал, и Уинтроу испытал этакое виноватое облегчение, ибо не знал, как ответить. Если, заново прикрепив цепь, он сохранил бы жизнь Гентри, стал бы он это делать? Если, заново прикрепив цепь, он обрек бы всех этих несчастных на жизнь в вечном рабстве, стал бы он это делать? Сколько вопросов, а ответов – ни одного. Уинтроу снова посмотрел в застывшие черты Гентри. Он крепко подозревал, что и старпом ответов на такие вопросы не знал.

Жрец между тем быстро ходил по трюму туда и сюда, отмыкая одну цепь за другой. Бормотание освобождавшихся рабов сливалось с гулом стихии: снаружи вовсю разыгрывался шторм.

– Проверь карманы ублюдка: может, там и от этих кандалов ключик найдется, – попросил кто-то хриплым шепотом, но Уинтроу не пошевелился.

Просто не мог. Лишь наблюдал с ошарашенной отстраненностью, как двое рабов обшаривают одежду старпома. Кандальных ключей у Гентри при себе не было, но его поясной нож и иные мелкие принадлежности живо разошлись по рукам. Кто-то из невольников мимоходом плюнул на тело. А Уинтроу все никак не мог сдвинуться с места. Стоял столбом, держа в руке фонарь, – и смотрел, смотрел…

– До настоящей свободы нам еще далеко, – тихо обращался Са’Адар к окружившим его людям. – Но мы выберемся, если будем вести себя по-умному. А потому – тихо! Всем молчать! Надо освободить как можно больше народу, пока на палубе ни о чем не догадываются. Мы превосходим числом, но мы истощены и в цепях. С другой стороны, этот шторм вполне может сыграть нам на руку. Они все будут заняты, а потом станет слишком поздно! – Тут он обернулся к Уинтроу и улыбнулся, но улыбка вышла жесткая. – Пошли, паренек! Тащи фонарь! Потрудимся во имя Са! – И тихо предупредил: – Посидите еще в темноте, а мы пока выпустим. Терпение, друзья! Терпение и отвага! Молитесь! И помните: если вы слишком рано поднимете шум, вы всех нас обречете на смерть, да и то, что совершил этот храбрый малыш, пойдет коту под хвост! – И опять обратился к Уинтроу: – Показывай, куда идти. Надо один за другим обойти все трюмы, и тогда мы сможем застать команду врасплох. Это наш единственный шанс…

Уинтроу, онемевший от потрясения, повел его в темноту. Сверху раздался первый перестук тяжелых капель по палубе: начинался дождь. Шторм, разыгрывался шторм… И грозил охватить корабль не только снаружи, но и изнутри.

– Плевать мне на погоду. Я хочу этот корабль!

– Так точно, кэп. – Соркор, казалось, собрался было сказать что-то еще, но передумал.

– Пустимся за ним, – продолжал Кеннит. Он стоял на шкафуте и смотрел вдаль, держась за поручни обеими руками, по-сухопутному. Там, впереди, поблескивал серебром корпус живого корабля, резавшего высокие волны. Он звал Кеннита, он манил… – У меня есть предчувствие, – не отрывая от него взгляда, проговорил капитан. – Этот будет нашим!

Налетевший гребень ударил «Мариетту» в скулу. Взвилась пена и всех вымочила с ног до головы. Ледяная вода приятно захолодила болезненно горевшее тело, но даже этот, в общем-то, легкий толчок едва не снес Кеннита с ног… вернее, с ноги. Лишь руки на поручнях и крепкая хватка помогли ему удержать равновесие. «Мариетта» перевалила гребень и нырнула вниз, и Кеннит опять едва устоял. Он уронил костыль, и деревяшку немедленно утащила вода, ринувшаяся в шпигаты. Пришлось еще крепче вцепиться в фальшборт и проорать Соркору, скрывая свой позор:

– Проклятье! Да выровняй же ее!

Вряд ли, правда, старпом услышал его. Только что стоявший подле капитана, он уже убежал к штурвалу и теперь раздавал команды матросам.

– Давай я в каюту тебя отведу, – возникла у Кеннита за плечом вездесущая шлюха.

На самом деле он только что собирался именно это ей и приказать. Она, как всегда, все испортила. Теперь придется ждать, чтобы позволение себя отвести выглядело как его собственная идея, а не ее. Или пока он не придумает достойного повода туда отправиться. Вот же хреновина! Здоровая нога начала уже уставать. А больная просто свисала – бесполезный груз, горячий, тяжелый ком боли.

– Принеси мою палку, – велел он Этте.

И немало повеселился, глядя, как она гоняется за треклятой деревяшкой по палубе, захлестываемой волнами. В то же время было заметно, что ноги Этты обрели истинно моряцкую цепкость. Никакой неловкости в ее движениях теперь не было. Будь она мужчиной, Кеннит, пожалуй, сказал бы, что у нее задатки толкового моряка.

А потом – со всей внезапностью, столь характерной для здешних вод, – на них обрушился мощный дождевой шквал. Струи и полотнища воды хлестали по кораблю, а ветер, казалось, дул сразу со всех сторон. Но рев Соркора перекрывал шум непогоды – старпом дельно и четко командовал. Между тем то, что началось как обычный средненький шквал, быстро перерастало в нечто принципиально иное. В Хаузеровом проливе всегда было течение, и при некоторых фазах прилива довольно-таки кляузное, но в этот раз шторм явно сговорился с водными потоками – вместе они подхватили «Мариетту» и отправили ее в самый настоящий полет над волнами. Впереди летел живой корабль. Кеннит смотрел во все глаза, ожидая, когда же там начнут сворачивать паруса: Соркор скоро загнал команду на реи – брать рифы. Скорость и так уже превосходила всякое вероятие, и Кривой остров был совсем недалеко. Наверняка живой корабль обойдет его с востока, ведь там лучше фарватер. Тогда «Мариетта» примет западнее. И они обратят в свою пользу всю силу воды и ветров, чтобы обогнать живой корабль, отрезать его и запереть. Тонкая и точная работа, не прощающая ошибок. Кеннит совсем не был уверен, что у них все выйдет как по-писаному. Но если уж на то пошло, он сомневался и в том, что проживет сколько-нибудь долго. И если ему не доведется умереть на палубе живого корабля, что ж, он сделает это и на «Мариетте»…

Соркор теперь сам встал к штурвалу. Кеннит сразу определил это, ибо в какой-то момент корабль перестал сражаться с каждой набегающей волной – наоборот, «Мариетта» как бы даже с удовольствием взлетела на очередной гребень, все набирая и набирая ход… Кеннит прищурил глаза и попытался разглядеть впереди облюбованную жертву. «Мариетта» перевалила через целых три волны, прежде чем ему это удалось… Он увидел живой корабль – и почти одновременно ушей Кеннита достиг отчаянный визг Проказницы.

Как же туго ей, оказывается, приходилось! Паруса, которыми никто не занимался, бешено хлопали, она штурмовала валы чуть ли не боком. Кеннит пришел в форменный ужас, глядя, как она соскальзывала в ложбины между волнами, исчезала, казалось, навсегда, но потом, тяжело переваливаясь, все-таки появлялась. Кеннит изо всех сил напрягал зрение, силясь разобраться, что же там происходит. Палубы «Проказницы» были скверно освещены, но все же он рассмотрел метавшихся людей – очень много людей, вот только никто из них и не думал заниматься спасением корабля. Кеннит подавил стон отчаяния. Подобраться настолько близко к живому кораблю! И только для того, чтобы увидеть, как несчастное судно тонет у него на глазах из-за дурости команды! Невыносимо…