Робин Хобб - Волшебный корабль

– Ты действительно все подробно обдумал. – Роника подыскивала разумные доводы, стараясь при этом, чтобы в ее голосе звучал не гнев, а забота. – Но слышал ли ты истории о том, что способен натворить живой корабль, если его огорчить, я уж молчу – вывести из себя? Иные начинают тащиться еле-еле, словно у них не паруса, а дырявое решето. Они налетают на мели там, где им и быть-то не полагается, а брошенные якоря тащатся по дну, ни за что не цепляясь. Ну, с таким-то хорошо обученная команда, конечно же, справится. Однако люди говорят, что в самых скверных случаях живой корабль может даже свихнуться. Отверженный – он не единственный, Кайл, он всего лишь самый среди них знаменитый. Рассказывают и о других, которые однажды просто вышли из гавани и не вернулись, пропав без следа, потому что корабль ополчился против своего хозяина и команды.

– А сколько обычных кораблей, что ни год, уходят из порта, чтобы никогда не вернуться? – перебил Кайл нетерпеливо. – Живой корабль тоже могут погубить шторма или пираты, а вовсе не буйный норов или сумасшествие.

– Да, но там будешь и ты, и Уинтроу! – снова расплакалась Кефрия. – Случись с вами что, и я одним махом лишусь половины семьи! Кайл, ты в самом деле уверен, что поступаешь разумно? Папа ведь как-то получал доход от «Проказницы» без всяких там незаконных грузов… или опасных…

Кайл еще круче сдвинул светлые брови.

– Кефрия. Дорогая. Да, твой папа получал доход… но совершенно недостаточный. Именно это, если ты помнишь, мы тут и обсуждаем. Пытаемся не совершить тех же самых ошибок и вообще сделать так, чтобы семья снова прочно встала на ноги. Кстати, если уж на то пошло, сразу вспоминается одно из его взбалмошных решений… – Он посмотрел Ронике в глаза и внимательно следил за выражением ее лица, говоря: – Если уж тебе так противна работорговля, отчего не попытать счастья на Дождевой реке? Вот уж где товаров можно раздобыть – где угодно с руками оторвут. Да и все прочие живые корабли ходят туда торговать. А мы что, хуже других?

Роника спокойно выдержала его взгляд.

– Просто Ефрон много лет назад принял решение: семейство Вестритов больше на реке не торгует. Так мы и поступали с тех пор. И торговых связей с народом чащоб у нас больше не осталось.

– А еще – Ефрон теперь мертв. Не знаю, чего именно он боялся, но я этого не побоюсь. Дай только мне карты реки, и я свои связи там заведу, – предложил Кайл.

– Это, – с величайшей уверенностью сказала Роника, – тебя погубит.

Кайл только фыркнул.

– Вот уж сомневаюсь. Может, у реки Дождевых чащоб и каверзный нрав, но я в свое время немало по рекам ходил. Значит, так… – Он чуть помедлил, но все же произнес то, что собирался: – Значит, я заберу эти карты. Они по праву принадлежат теперь Кефрии, так что и не думай их прятать. Давай их сюда, и все будут довольны. Никаких рабов на борту и сплошная выгода от торговли в чащобах.

Роника солгала не задумываясь:

– Я бы принесла карты, но они уничтожены. Ефрон сжег их давным-давно, сразу, как только решил больше не торговать на реке. Он решил положить конец нашим делам в той стороне. И положил.

Кайл с рыком вскочил на ноги:

– Не верю! Ефрон был далеко не дурак, а чтобы жечь ценные карты, надо быть полным глупцом! Ты их просто прячешь от нас! Придерживаешь! Для своей драгоценной Альтии и для того, за кого она выскочит замуж?!

Роника прошипела:

– Не смей обвинять меня во лжи!

– А ты меня за недоумка не держи! – рявкнул в ответ Кайл. – В этой семье мне никогда не оказывали должного уважения! От старика Ефрона я подобное обращение еще как-то терпел. Он был мужик и вообще в отцы мне годился… Но больше – ни от кого, кто в этом доме живет! Так что давай выкладывай все как есть. Почему Ефрон прекратил торговать на реке? И что требуется, чтобы эту торговлю возобновить?

Роника молча смотрела на него.

– Черт возьми, женщина! Протри глаза! На кой ляд держать живой корабль, если не использовать его для походов вверх по реке? Все же знают – в чащобах могут торговать только те семейства, у кого такие корабли есть, а больше никто! Так вот, мы – старинное семейство торговцев. При живом корабле. И что же делает твой муженек, обладая и кораблем, и привилегией на торговлю? Возит вина и шелка, хотя сам в долгу как в шелку, ведет себя так, словно у него не живой корабль, а плот захудалый. Долг год от года только растет, а он себе и в ус не дует. Так или нет? И это при том что по Дождевой реке деньги текут вместо воды. Сидеть на берегу и от голода помирать…

Роника услышала собственный голос, произнесший:

– Есть вещи похуже смерти от голода, Кайл Хэвен.

Он навис над ней.

– Например?

Она не успела вовремя прикусить язык.

– Например, иметь зятя – безмозглого жадюгу. Который болтает о Дождевой реке, понятия не имея, о чем вообще речь идет.

Кайл ответил ей ледяной улыбкой.

– Почему в таком случае не отдать мне карты и не предоставить самому во всем разобраться? Если ты права, вот тут-то ты от меня и избавишься. Останутся у тебя только дети с внуками и куча долгов.

– Нет! – Кефрия с визгом вскочила на ноги. – Я этого не перенесу! Не говорите так! Не говорите! Кайл, только не плавай на реку. Уж лучше рабы. Торгуй ими на здоровье, если это так уж необходимо, и Уинтроу с собой забирай, если иначе никак… Только не езди в Дождевые чащобы! – И она умоляюще посмотрела на мужа, потом на мать. – Он оттуда нипочем не вернется! Мама, мы с тобой это знаем! У нас папа только что умер, а ты тут рассуждаешь о том, чтобы еще и Кайлу дать себя погубить.

– Кефрия, успокойся. Ты слишком устала и делаешь из мухи слона. – Кайл бросил на Ронику взгляд, весьма красноречиво говоривший, что именно она злонамеренно распалила воображение дочери.

В сердце Роники вспыхнула было искорка гнева, но она не дала ей разгореться. Она заметила, что дочь смотрит на мужа глазами, полными обиды. «А вот и возможность, которой надо воспользоваться…»

– Дай-ка я позабочусь о ней, – ловко предложила она Кайлу. – У тебя небось на корабле пропасть дел. Пошли, Кефрия. Пошли ко мне в комнату. Я велю Рэйч нам чаю согреть. Правду вам сказать, я и сама что-то вымоталась. Пойдем, доченька. А Кайл пускай делами займется.

Поднявшись, она обняла дочь и повела ее из комнаты. «Обломки… – мысленно обратилась она к усопшему мужу. – Я спасаю обломки того, что ты оставил мне, дорогой мой. По крайней мере, одну дочь я уж как-нибудь уберегу…»

А если бы я… попробовала оспорить эти бумаги? – проговорила Альтия медленно.

Она очень старалась придать своему голосу выражение беспристрастного спокойствия, но как это сделать, если все внутри так и клокочет от обиды и гнева?