Скотт Линч - Республика воров

– И мне тебя недоставало, – признался он. – Ты норовистая, с тобой не заскучаешь. И вообще, рядом с тобой все сверкают отраженным светом, прямо искрятся. Вот даже мы сейчас с тобой состязаемся, а… Ох, давненько я его таким не видел: волнуется, как мальчишка, а восторг из него так и брызжет.

– Хм, похоже, мы снова заводим разговор о нашем общем друге…

– Да. То есть… Погоди, позволь мне сказать… – Жан вздохнул и, прежде чем она успела возразить, выпалил: – В Тал-Верраре мы с ним едва не рассорились из-за… В общем, недоразумение вышло. Мы разошлись во мнениях, и оба сделали неверные выводы. Благо вовремя одумались, но… Понимаешь, к неверным выводам может прийти любой, и об этом забывать нельзя.

– Жан… – нерешительно, с запинкой начала она, тщательно обдумывая каждое слово. – Поверь… Как по-твоему, мне сейчас легко? Я сама на себя похожа? Пойми, все мои поступки вызваны… скажем так, вескими причинами. И удручают меня не меньше, чем его, потому что…

– Все! Хватит… – Жан примирительно вскинул руки. – Сабета, что бы я ни думал о твоем поведении, я всегда помню, что ты вправе поступать так, как считаешь нужным. И даже если мне твои поступки не нравятся, в твоем праве я тебе никогда не откажу. Больше мне сказать нечего.

– Спасибо, – сказала она с теплой улыбкой, растопившей Жанову холодность. – Похоже, за пять лет мы с тобой неплохо изучили искусство ведения переговоров.

– Да, мы здорово наловчились отыскивать предлоги для того, чтобы друг друга не убить. По-моему, это пошло на пользу нашим манерам. – Жан поднялся, протянул Сабете руку. – Сестрица-Каналья, я бы рад побыть с тобой подольше и облегчить свою задачу, но за нами наверняка следят. Не стоит испытывать терпение наших работодателей.

– Братец-Каналья… – Она крепко пожала ему руку. – Как ни прискорбно, я вынуждена с тобой согласиться. Благодарю за содержательную беседу.

– Есть надежда, что нам удастся ее повторить.

– Не будем забегать вперед, – негромко сказала она. – Сначала разберемся, что нас ждет в конце пути. Надежда – хорошее слово. Есть надежда, что ты прав. Во всем.

– Ты ничего не хочешь ему передать?

– Нет, – ответила она. – Все, что я захочу сказать, я скажу ему сама. Когда придет время.

Они обнялись. Жан подхватил ее на руки. Она рассмеялась, а он, покружив ее по зале, осторожно поставил на стол и отвесил изящный поклон:

– Сударыня, возвращаю вас на пьедестал, коего вы всецело заслуживаете.

– Вот нахал! А я тут прямо вся чуть не разжалобилась. Думала, вот вы сейчас выборы позорно проиграете, расстроитесь, придется вас утешать…

– Не лукавьте, сударыня. Мне хорошо известно, что разжалобить вас непросто. – Жан подошел к двери, помахал Сабете рукой. – Вы же сами сказали, мы друг другу не чужие.

После ухода Жана теплый свет в роскошно обставленной обеденной зале словно бы померк и потускнел. Ряды пустых столов и стульев делали ее похожей на заброшенный храм. Сабета остро ощутила свое одиночество.

Она спрыгнула со стола; носки сапог мягко спружинили, складки камзола и шейного платка зашуршали. Стремительным движением, опережая мысли, она выхватила конверт из кармана и недоуменно поглядела на послание, словно по волшебству возникшее у нее в руке.

– Я вовсе не одна, – сказала она. – Ты со мной.

По пустынной зале метались отголоски шума таверны в первом этаже.

– Я взрослая женщина, а разговариваю с конвертом, как глупая девчонка, – вздохнула Сабета.

Призрачное присутствие ощущалось зыбкой дымкой, смутно знакомым ароматом. За давностью лет запах она позабыла, но память о нем сохранилась. Она тянулась к нему, отвергала и, вопреки всему, все равно помнила.

Глядя на конверт, она размышляла о том, что в действительности существуют два Локка, что под бесконечной чередой личин и масок их всегда было двое. От одного сладкой болью сжимало сердце, и даже не верилось, что юная Сабета нашла в себе силы перебороть это чувство и отказаться от него по своей воле. А он непринужденно нарушал все заповеди, законы и обычаи, словно бросал вызов всему и всем на свете.

А другой Локк… Другой был пленником этих заповедей, они связывали его надежнее любых оков. Он поступал так, а не иначе, потому что так повелевали дурацкие заповеди, потому что так всегда поступали каморрские Путные люди, потому что именно так, а не иначе пристало вести себя настоящему гарристе, служителю Безымянного Тринадцатого бога и Благородному Каналье. Он всегда находил бессчетные причины и объяснения своим поступкам и следовал заповедям бездумно, упрямо и непреклонно, увлекая за собой всех и вся.

У этого другого Локка даже взгляд был другой, что пугало больше всего.

Если существуют два Локка, почему бы не быть и третьему? Личина, скрытая за личинами, тайна, скрытая за тайнами, кукла в руках невидимого кукольника – только на этот раз нити привязаны к пальцам картенских вольнонаемных магов. Неужели есть еще один Локк, о котором сам он не знает? Что станет с двумя Локками, если окажется, что существует и третий? Если этот третий заявит о себе?

– Который из вас это сочинил? – спросила она, вдыхая запах пергамента, но ответа так и не получила.

Внезапно ей захотелось сбежать из этой роскошно обставленной залы, из этой безмолвной неприступной крепости, из средоточия своей временной власти. Они с Локком – воры, их отношения – воровское дело. А где ворам привольнее всего? Под ночным небом.

Она сунула в карман камзола алхимический шар-светильник, скинула заляпанные грязью сапоги, босиком подбежала к высокому окну и приоткрыла его. С оконными защелками в обеденной зале она разобралась в первый же день своего пребывания в Картене и мысленно подготовила четыре способа побега по крышам гостиного подворья.

Она вылезла в окно и начала карабкаться на крышу. Ночной ветерок шаловливо ерошил волосы, лунный свет показывал дорогу. Широкие улицы и темные закоулки, лошади, кареты и фонари остались далеко внизу. Она улыбнулась, словно бы снова превратившись в пятнадцатилетнюю девчонку, нет, в десятилетнего сорванца, который, полагаясь лишь на силу и ловкость своих пальцев, бесстрашно лезет ввысь по древним камням.

На крышу она выбралась тише воробьиной тени. Сердце стучало не от усилий, а от удовольствия – и от нестерпимого желания прочесть таинственное письмо.

Охранник, полускрытый высокой печной трубой, подпрыгнул, едва не выскочив из сапог, когда Сабета легонько коснулась его плеча.

– Ступай отдохни, – велела она. – Кофе выпей. Я за тобой сама приду.

– К-как вам угодно, госпожа Галанте.

К чести охранника, удалился он без особого шума, хотя и не с такой ловкостью, как каморрский домушник.