Скотт Линч - Республика воров

– А куда деваться? Надо победителей поздравлять, моральную поддержку оказывать. А ты?

– В галереях над залом заседаний расположены отдельные покои. Как только закончите детишкам слезы и сопли утирать, поднимайтесь с Жаном ко мне, в Собольи покои. Лакеи вас туда проведут.

– В Собольи покои? Да, обязательно. Ой, а почему у тебя на лице такое выражение, будто ты чего-то недоговариваешь?

– Мне тут весьма любопытную вещь сообщили. – Она взяла его за руку и повела в самый конец набережной. – Один из наших партийных чиновников, консельер, пожаловался, что в его особняк прокрались грабители… И знаешь, что они из молельни украли? Ларцы с прахом предков, представляешь?!

– Какая дерзость! Ну я же не виноват, что некоторые глупцы дверей по ночам не запирают.

– Я вот тут поразмыслила, кому и зачем понадобилось такую бессмысленную кражу устраивать, и пришла к выводу, что наглые воришки решили таким образом оказать давление на человека, для которого похищение иных ценностей не имеет значения.

– Мне очень жаль, что тебе приходится размышлять о таких непотребных поступках.

– Весьма прискорбно, что консельерам приходится опасаться давления извне даже в ночь перед выборами. Меня это весьма взволновало, поэтому я навела справки и предупредила городскую стражу. Ты же понимаешь, исключительно из чувства долга, ради общественного порядка и справедливости.

– Да-да, конечно, ты ведь давно питаешь глубокое уважение к картенскому законодательству, – фыркнул Локк.

– А, вот и они!

По реке, под Небесной дугой, неторопливо проплывала прогулочная барка, рядом с которой чернел длинный ялик городской стражи. На борт барки взбирались стражники в голубых мундирах.

– Это «Милая отрада», – пояснила Сабета. – Оказывается, она принадлежит другу какого-то чиновника партии Глубинных Корней. И, насколько я понимаю, ларцы с прахом предков вскоре вернутся из ее трюма на свое законное место в молельне консельера-черноирисовца. Ты мне ничего сказать не хочешь?

– Я не стану ни подтверждать, ни отрицать, что ты хитроумная стерва.

– А ты – мой любимый зритель. – Сабета еще раз поцеловала его и с улыбкой отстранилась. – Увидимся завтра вечером, в Собольих покоях. Не волнуйся, путь к отступлению я подготовила, ведь после подсчета голосов разъяренные сторонники партии Глубинных Корней наверняка с тобой побеседовать захотят.

Эшак бросился к двери, но Алондо и братья Санца его остановили.

– Уймись, болван! Страдать придется всем вместе, – рявкнул Джасмер.

– И как зовут человека, которому Булидаци поручил выручку собирать? – спросил Локк.

– Нериса Маллория, – ответил Джасмер. – Она была лейтенантом графской гвардии, а теперь в наемники подалась. Тверже ведьмина дерева и холоднее утробы Азы Гийи.

– А после представления куда она деньги понесет? – полюбопытствовал Локк.

– Кто его знает куда, – вздохнул Монкрейн, удрученно потерев заросшие щетиной щеки. – Наш покровитель, хоть меня и отымел, задушевных бесед со мной не вел, ясно тебе?

– Скорее всего, он велел ей выручку в свой счетный дом отнести, – предположила Дженора. – На Журавий двор, недалеко от баронова особняка.

– Гм, в счетном доме деньги отобрать не удастся, – сказала Сабета. – Я сейчас еще одно послание почерком Булидаци напишу, пусть Маллория куда-нибудь в другое место деньги несет.

– Деньги она должна ему лично в руки передать! – завопил Монкрейн. – И расписку получить! У живого человека, а не у трупа!

– Маллория теперь служит не графине, а барону и обязана делать, что велят. Так что надо всего лишь придумать, как без лишних подозрений заставить ее отдать нам деньги.

– И что же ты предлагаешь, о Амадина, Царица Сумерек?! – вскричал Джасмер, драматически заламывая руки. – На чудо надеешься? Увы, я чародей только на сцене!

– Прекратите! – воскликнул Локк. – Времени и так нет, песок в часах давно просыпался. Джасмер, мы без вас разберемся, как все лучше устроить. А труппе пора отправляться в «Старую жемчужину». И чтобы спектакль отыграли за милую душу, как нельзя лучше. Все, ступайте!

Актеры труппы Монкрейна и Булидаци, страдая от похмелья и перенесенного потрясения, уныло поплелись во двор. Следом вышли братья Санца – Сабета велела им не спускать с актеров глаз, дабы ни у кого не возникло соблазна сбежать.

– И как ты собираешься у Маллории деньги отобрать? – шепотом спросила Сабета у Локка.

– Есть мыслишка, – ответил Локк. – Только боюсь, ты от нее будешь не в восторге. Придется еще раз изображать гулящую девку.

– Лучше так, чем на виселицу.

– Тогда разузнаем, где лучшие купальни в городе. Туда-то Булидаци и отправится после спектакля. – Локк потер глаза и вздохнул. – Ну, я тебя предупредил. Должно сработать, вот только о стыде забыть придется.

– Госпожа Галанте, я ничего не понимаю! – Брего, в парадной ливрее, сжал кулаки. – Куда милорд подевался? Почему он меня не…

– Брего, мне известно лишь одно: где барон будет после спектакля. А где он сейчас, мне неведомо. Он же свои повеления письменно тебе изложил!

– Ну да, только как-то неправильно все это… Я же за милорда головой отвечаю и должен при нем находиться безотлучно, а он…

– Брего, ты меня удивляешь! – высокомерно изрекла Сабета. – Что непонятного в распоряжениях барона?

– Нет-нет, мне все ясно, госпожа Галанте.

– Вот и хорошо. А у меня сейчас своих забот хватает. – Лукаво коснувшись пальцем своих губ, она приложила его к щеке Брего. – И ты делом займись, голубчик. Не волнуйся, скоро увидишь своего господина…

Во дворе у таверны госпожи Глориано труппа завершала последние приготовления к торжественному шествию. Впереди горделиво выступали три черных скакуна, позаимствованные из конюшни барона, в роскошном убранстве геральдических цветов рода Булидаци, под седлами с алыми чепраками, шитыми серебром. На первой лошади, которую Шанталь вела в поводу, в дамском седле восседала Сабета. За ними следовала лошадь Андрассия, ведомая Эшаком, и заключал процессию Монкрейн – его коня держал под уздцы Алондо. Все актеры были наряжены в костюмы персонажей пиесы, а Эшак, с лицом, закрытым холщовой маской, кутался в просторную накидку с капюшоном. Все изнывали от жары, но ничего другого не оставалось.

Жан и Дженора управляли парой лошадей, впряженных в телегу, украшенную алыми и серебристыми полотнищами. В телеге, под грудой костюмов и бутафорского реквизита, лежал труп барона, обмазанный благовонными притираниями и тщательно обернутый в саван. Галдо шел за телегой, жонглируя раскаленными алхимическими шариками, испускавшими багровые струи дыма, а Локк с Бертом выступали во главе процессии, размахивая алыми стягами.