Скотт Линч - Республика воров

– Мне об этом хорошо известно, – отвечает Сокольник. – Но банкирскими и торговыми домами никто не управляет в одиночку. У каждого владельца есть родственники, мудрые советники и помощники, честолюбивые наследники. Деньги из сокровищниц никуда не денутся, заемные векселя не исчезнут, и, предположительно, изменятся только имена владельцев и собственников банкирских и торговых домов. Или, по-вашему, это мнение ошибочно, архидон?

– Вряд ли.

– И я так считаю, – добавляет архидонна Предвидение. – Наши немногочисленные связи с Каморром не пострадают. Никаких обязательств перед каморрцами у нас нет. Как мы себе навредим, если заключим договор с Анатолиусом?

В Небесном чертоге воцаряется молчание.

– По-моему, с первой заповедью мы разобрались, – произносит Сокольник. – А теперь обратимся ко второй. За достойную и, смею сказать, непомерную цену Анатолиус просит нас всего-навсего предоставить ему возможность отомстить знатным каморрским семействам и главному преступному клану Каморра. Нет, скрывать я ничего не собираюсь – его намерения действительно весьма жестоки. С нашей помощью он, скорее всего, добьется желаемого: сотни могущественных жителей Каморра станут Усмиренными. Наша сестра Корабел права – глупо притворяться, что это не равнозначно убийству, ведь у жертв больше никогда не возникнет ни одной разумной мысли, никто из них не сможет даже задницу самостоятельно подтереть. Да, подобная участь ужасна, и я такого не пожелаю никому из своих родных или близких, но, с другой стороны, как правильно заметила архидонна, мы сегодня собрались не для того, чтобы выражать сочувствие чужакам, а для того, чтобы обсудить, не пострадаем ли из-за этого мы сами. Следует тщательно оценить возможные последствия и выяснить, причинят ли они какой-либо ущерб нам самим и ограничат ли свободу наших действий.

– Полагаю, оратор готов привести веские доводы в помощь требуемой оценке, – говорит Жан/Терпение.

– Архидонна, без должной подготовки я бы не стал ходатайствовать о столь важной просьбе. Я досконально и всесторонне изучил предлагаемый договор.

– И что станет с Каморром после того, как договор будет выполнен? – спрашивает архидонна Предвидение.

– Анатолиус прекрасно понимает, что в ловушку вряд ли попадут все без исключения каморрские аристократы: кого-то не пригласят, кто-то останется дома из-за дурного самочувствия, кто-то будет в отъезде, кто-то припозднится или, наоборот, покинет пиршество слишком рано… Так или иначе, несколько десятков выживут, но Анатолиусу это не помеха. В Каморре есть регулярная армия и городская стража, так что без должной защиты уцелевшие не останутся.

– Ах, вот для чего Каморру нужны войска?! – с наигранным изумлением восклицает архидон Предусмотрительность. – То есть мстить за злодейство каморрцы не станут? Ну да, они же издавна славятся тем, что обиды прощают – и давние, и недавние.

– Архидон, ни легкомыслие, ни благоглупость мне не свойственны, – возражает Сокольник. – По нашим сведениям, которые, смею заметить, точнее, чем сведения, сообщаемые герцогу Каморрскому, вооруженные силы Каморра в разумных пределах питают весьма достойную преданность престолу и самому городу. Так что отделаются малой кровью: разграбят пару особняков, кого-то в переулке прирежут – сами знаете, как оно в Каморре принято. Ни войско, ни городская стража ни во что вмешиваться не станут, дождутся, пока знать между собой разберется и нового правителя на престол возведет.

– Вы в самом деле полагаете, что внезапное устранение правящей верхушки Каморра не вызовет никаких ужасающих последствий? По-вашему, все обойдется поножовщиной в темном переулке? – спрашивает архидон Предусмотрительность.

– Нет, конечно, – отвечает Сокольник. – Напрасно вы витийствуете. Да, исчезнут честолюбивые устремления нынешних каморрских правителей. Да, придется заново устанавливать связи с другими государствами. Да, пострадает культура и искусство… Вдобавок если Анатолиусу удастся привести свой замысел в исполнение, то Каморр лишится способных военачальников, которые выиграли Тысячедневную войну с Тал-Верраром и подавили Восстание Полоумного графа. Тал-Веррар наверняка попытается воспользоваться временной слабостью своего давнего врага, так что каморрцам несладко придется. Но значит ли это, что Каморр исчезнет? Что толпы мятежных горожан заполонят улицы? Что солдаты бросят оружие и сбегут из города? О боги, да ни за что! А что касается возмездия… Кому каморрцы будут мстить? К иноземцам никаких претензий не будет, ведь Анатолиус намерен во всеуслышание объявить, что случившееся – месть каморрца каморрцам.

– И каморрцы не успокоятся, пока с ним не расправятся, – задумчиво произносит архидон Умеренность. – По всему свету будут за Анатолиусом охотиться, у городских ворот наемные убийцы в очередь выстроятся.

– Верно, – соглашается Сокольник. – Но это уже забота Анатолиуса, которая к нам никакого отношения не имеет. А если ему захочется исчезнуть, он знает и сколько это будет стоить, и как с нашими людьми связаться.

В Небесном чертоге слышны одобрительные перешептывания. Фальшивое солнце поднимается выше по фальшивому небосклону, сияет ярким светом.

– По-моему, если из-за замысла Анатолиуса в Каморре и начнутся беспорядки, то они будут кратковременными, ограниченными и легкоустранимыми, – заявляет Сокольник. – Архимаги рассудят, убедительны мои доводы или нет. Вдобавок принятие условий договора – всего лишь первый шаг. Необходимо найти мага, который согласится его исполнить, то есть стать инструментом действия. Я не лицемер и заявляю без притворства: если архимаги примут условия договора, то я немедленно испрошу позволения его исполнить.

В глубинах чужой памяти Жан ощущает отголоски странного чувства – не гнев, не изумление, а… гордость или радость? Впрочем, Терпение не дает этому чувству проявиться полностью и быстро прячет его за плотной завесой воспоминаний.

– У кого еще есть возражения в рамках второй заповеди против принятия упомянутого договора? – спрашивает Умеренность.

Присутствующие молчат.

– Внимание: вопрос! – провозглашает Умеренность, воздев ладонь так, что опавшие складки рукава обнажают запястье с пятью вытатуированными кольцами. – Изменили ли представленные доводы мнение моих коллег?

– Я по-прежнему считаю предложенный договор неприемлемым, – объявляет архидон Предусмотрительность.

– А я полагаю его приемлемым, – говорит архидонна Предвидение.

– В таком случае мы с Терпением выскажем свои мнения, – произносит Умеренность и, поразмыслив, изрекает: – С подобным предложением мы действительно сталкиваемся впервые. Как известно, я не противник черных договоров, но жестокость условий этого договора превосходит все мыслимые пределы. Тем не менее по заведенному порядку мы обязаны действовать сообразно существующим обстоятельствам, а не под влиянием ощущений и впечатлений. В данном случае я считаю, что наши заповеди не дают весомой причины для отклонения предложенного договора.