Скотт Линч - Республика воров

Наступает судьбоносный момент. Умеренность предоставляет Терпению возможность принять самое важное решение сегодняшнего заседания. Если она отклонит предложение, то представители вольнонаемных магов вежливо уведомят Лучано Анатолиуса, что договор не будет заключен. А если она примет предложение, то Сокольник отправится в Каморр и устроит там кровавую резню.

– Я разделяю озабоченность уважаемого Корабела и досточтимого архидона Предусмотрительность, – после долгого молчания говорит Жан/Терпение. – Я также разделяю приверженность досточтимого архидона Умеренность к букве наших заповедей. Таким образом, я тоже считаю, что в данном случае наши заповеди не предоставляют весомой причины для отклонения предложенного договора.

Облачное тело Жана/Терпения леденеет, будто на морозе, когда с внезапно онемевших губ срываются роковые слова – те самые, что стали причиной появления Сокольника в Каморре, подписали смертный приговор семейству Барсави, убили Кало, Галдо и Клопа, едва не отняли жизнь у самих Жана и Локка.

– Предложение принято, – возвещает Умеренность. – Исполнение договора поручено вам, Сокольник, – по вашей настоятельной просьбе. Раз уж черные договоры вам так дороги, докажите, что ваше мастерство ничем не уступает вашему воодушевлению.

Сокольнику предоставлена весьма редкая возможность либо подтвердить свои умения, блистательно исполнив договор, либо не справиться с заданием и загубить свою репутацию.

– Заседание окончено, – объявляет Умеренность.

Жаново восприятие реальности снова смещается; поток чужих мыслеобразов заглушает голос архидона, – судя по всему, Терпение переносит свое внимание на окружающих.

Маги, поднявшись с мест, тянутся к выходу из Небесного чертога, будто зрители в театре, только без аплодисментов. Мысленные разговоры продолжаются, но для них совершенно необязательно собираться вместе, ведь они происходят в уме.

Архимаги тоже встают и уходят, однако Жан/Терпение продолжает сидеть, глядя в озерцо грезостали посреди чертога. Он/она чувствует на себе взгляд Сокольника.

«Матушка, вот уж вашего согласия я никак не ожидал».

«Если уж ты не лицемер, то и меня лицемеркой не назовешь».

Жан/Терпение проводит ладонью над поверхностью грезостали, с призрачных пальцев срываются теплые струйки воздуха. Серебристый металл подергивается рябью, зыбкие волны обретают четкие очертания, и через несколько мгновений в грезостали появляется некое подобие Каморра: величественная громада Пяти башен высится над островами, усеянными зданиями поменьше.

«Отсутствие причины запретить – не повод оправдать».

«Как вам угодно».

«Хотя бы выслушай мой совет…»

«Если это действительно совет».

«Не отправляйся в Каморр. Договор не просто сложен, он чрезвычайно опасен».

« Так я и думал. Договор опасен? Но ведь в списке врагов Лучано Анатолиуса мое имя не значится».

«Опасен не для неодаренных. Опасен для тебя лично».

«Ах, матушка, мне не понять, что за игру вы ведете – то ли слишком простую, то ли чересчур путаную. Неужели это снова ваш пресловутый дар предвидения вещает? Странно, что он срабатывает всякий раз, когда у вас возникает желание мне помешать».

Сокольник вытягивает руку над грезосталью, и Пять башен исчезают, растекаются серебристым озерцом. Поверхность грезостали снова рябит, а потом замирает зеркальной гладью. Сокольник удовлетворенно улыбается.

«Увы, оратор, в один злосчастный день ваша гордыня вас погубит».

«Давайте продолжим обсуждение моих недостатков после того, как я вернусь из Каморра. А пока…»

«Боюсь, другой возможности нам больше не представится. Прощай, Сокольник».

«Прощайте, матушка. Как вам известно, я люблю, чтобы последнее слово всегда оставалось за мной».

Он направляется к выходу. Вестриса, чуть наклонив голову, устремляет на Жана/Терпение безжалостный, холодный взор и отрывисто клекочет, будто презрительно насмехается.

Два дня спустя Сокольник уезжает в Каморр. Через несколько месяцев он оттуда вернется, но уже не сможет произнести ни единого слова.

– О всевышние боги, – прошептал Жан, ощутив под ногами надежную палубу «Небесного скорохода»; глаза слезились, как от резкого ветра, но привычный вес и форма тела внушали уверенность. – Безумие какое-то.

– Первый раз всегда тяжело, – заметила Терпение. – Кстати, вы прекрасно справились.

– И часто вы этим занимаетесь? – спросил Жан.

– Не часто, но бывает.

– Надо же! – изумленно выдохнул Локк. – Вы воспоминаниями друг с другом обмениваетесь, будто камзолы меняете.

– Все гораздо сложнее, – улыбнулась архидонна. – Для этого требуется особая подготовка и чуткое руководство. Просто так воспоминания не передать, точно так же, как прикосновением вадранскому не обучить.

– Ka spras Vadrani anhalt .

– Да, мне известно, что вы по-вадрански говорите.

– Сокольник… – пробормотал Жан, протерев глаза. – Сокольник! Подумать только. Терпение, вы же могли его остановить. Вы же хотели его остановить!

– Хотела… – Архидонна устремила взгляд вдаль, на воды Амателя, словно позабыв об остывшем чае.

– Значит, Сокольник – из тех, что настаивают на своей исключительности, верно? – уточнил Локк. – Вместе с этой, как ее там – архидонной Предвидение, да? А тут удачный договор предложили, чтобы все расчехрыжить на фиг, как в Терим-Пеле. Если бы вашему драгоценному сыночку это удалось – а ему ведь почти удалось, между прочим, – то это бы безмерно упрочило его репутацию и усилило бы его сторонников. Я все правильно понял?

– Да.

– И вы отпустили его в Каморр?!

– Сначала я хотела воздержаться, но едва он заявил о своем желании… точнее, о своем намерении взяться за исполнение договора, я поняла, что из Каморра он невредимым не вернется.

– Вы что, это предвидели?

– В некотором роде. Есть у меня такой дар…

– Терпение, позвольте мне задать вам вопрос очень личного характера, – сказал Локк. – Не из вредности, а потому, что с помощью вашего сына убили четверых моих близких друзей. Так вот, мне хотелось бы понять…

– Почему у нас с сыном такие непростые отношения?

– Да-да, вот именно.

– Он меня ненавидел… – со вздохом ответила Терпение, до боли сжав руки. – И до сих пор ненавидит, даже в тумане безумия. Его ненависть так же сильна, как в тот день, когда мы с ним расстались в Небесном чертоге.

– Из-за чего?

– Причина проста, но объяснить ее сложно. Для начала я расскажу, как маги выбирают имена.

– Сокольник, Корабел, Хладнокровие и прочие? – осведомился Жан.