Скотт Линч - Республика воров

– Нет, это уже чересчур, – заявил Кало. – А дорожных указателей повеселее нельзя было придумать?

– Разбойники дорожные указатели нарочно ломают, а вот петли не трогают, – объяснил Виреска. – Есть поверье, что если человека не над проточной водой в петлю отправить, то душа его упокоения не знает. К петле без дела прикасаться – дурная примета, к несчастью.

– Ага, – фыркнул Кало. – А в дикой глуши на караваны нападать – счастье?

Караван остановился на ночлег в деревушке Трезанкон, раскинувшейся на трех холмах среди болота и окруженной частоколом. Обитали в ней человек двести. Виреска объяснил, что на такие уединенные и хорошо защищенные поселки разбойники нападать побаиваются, а каморрские сборщики налогов в такую глушь соваться не желают.

Однако на райское местечко деревушка совсем не походила. Жители ее мрачно и подозрительно поглядывали на чужаков, хотя и обрадовались привезенным товарам. Впрочем, ночевать на вершине одного из холмов было куда лучше, чем в кромешной тьме и сырости лесной чащобы.

Локк выметал навоз из-под телеги, а Жан ушел распрягать лошадей. Близнецы Санца, привычно переругиваясь, отправились в деревню. Сабета сидела в телеге, охраняла вещи. Локк еще раз осмотрел землю под телегой, проверил, удобно ли там расстилать одеяла, и внезапно сообразил, что остался с Сабетой наедине.

– Жаль, что нам вчера не удалось словом перемолвиться, – начал он.

– Кому жаль – тебе или мне?

– Так ведь… Хотя да, ты же не обещала… просто сказала, что подумаешь.

– Верно, не обещала.

– Тьфу… Ты, похоже, не в духе.

– Правда? – угрожающим тоном осведомилась она. – Не в духе, говоришь? Значит, это только мужчинам можно в каком угодно настроении пребывать, а если женщина дурацкой улыбкой не сияет, как ясно солнышко, то она, видите ли, «не в духе»?

– Ну я вовсе не это имел в виду… просто так сказал, разговор поддержать. И вообще… странно оно как-то… я всякий раз придумываю поводы, чтобы с тобой заговорить, будто мы и не знакомы вовсе.

– Если я и не в духе, – поразмыслив, сказала Сабета, – то это потому, что путешествие наше идет установленным чередом: скука, надоедливая кусачая мошкара, кочки да колдобины.

– Ах вот оно что, – вздохнул Локк. – А кто я в этом списке: скука или мошкара?

– С ума сойти, – негромко заметила Сабета. – Неужто нашего метельщика приличным манерам обучили?

– Позвольте заметить, сударыня, – начал Локк, не совсем понимая, чем вызван внезапный прилив смелости, – что в вашем обществе я всегда намерен вести себя с подобающим приличием.

– Ого, какой храбрец выискался! – фыркнула Сабета, спрыгивая с телеги. – Такая прямота заслуживает достойного ответа, но какого? Следует ли ее поощрить или немедленно пресечь?

Она, подбоченившись, шагнула к Локку, и он невольно отшатнулся, прижавшись спиной к телеге, что спасло его от неминуемого падения, которое стало бы самым позорным происшествием в истории Теринской империи.

– А мое мнение учитывается? – с опаской осведомился он.

– А ты согласишься, если я решу, что поощрять тебя не стоит? – Сабета воздела указательный палец, поднеся его к самому подбородку Локка, но в жесте не было ни приглашения, ни укоризны. – Братья Санца, конечно, долго наше терпение испытывают, но в их оправдание можно сказать лишь одно: после того как я их ухаживания отклонила, близнецы об этом больше не заговаривали.

– Кало и Галдо за тобой ухлестывали?!

– Ну, не одновременно, но, в общем-то, да, – кивнула Сабета. – А что в этом удивительного? Не у тебя одного кровь в жилах играет и все такое.

– Так ведь они же…

– Они осознали, что я к ним отношусь с сестринской нежностью и с терпением святой. И, как ни странно, мои объяснения они приняли, хотя, подозреваю, что если их в лесу одних оставить, то они все дупла в деревьях оттрахают. А вот ты с разочарованием сможешь справиться?

– Если мне грозит разочарование, – с бешено колотящимся сердцем заявил Локк, – то давай без долгих слов обойдемся.

– Ишь ты, как раскипятился! – Сабета, скрестив руки на груди, подступила к нему поближе. – А вдруг мне женщины больше нравятся?

– А… – ошарашенно выдохнул Локк и онемел от изумления.

– Ты ведь об этом никогда не задумывался, правда? – лукавым шепотом спросила Сабета.

– Ох, я… ну, то есть… ты… А тебе…

– Что мне больше нравится – устрицы или улитки? А не поздновато ли ты об этом спрашиваешь? Ох, ради Переландро, что с тобой? Можно подумать, тебя сейчас на казнь отправят! – Наклонившись к Локку, она шепнула ему на ухо: – Улитки мне нравятся, улитки.

– А… ну… – запинаясь, начал Локк, вновь обретая дар речи. – Должен признать, что это сравнение меня некоторым образом радует.

– Великолепное сравнение. И в данном случае самое подходящее, – с едва заметной улыбкой ответила Сабета.

– И что же мне теперь, к Кало и Галдо присоединяться? В избранное общество отверженных?

– Между прочим, Кало и Галдо – мои друзья, – укоризненно напомнила Сабета. – Мои воровские братья. Так что презрения они не заслуживают, особенно от… от посвященного служителя нашего бога.

– Сабета, ты мне нравишься. Очень. Хоть мне и страшно в этом признаваться, я все равно скажу. Ты же вот не побоялась сказать… И вообще, для меня это не пустые слова. Я… я тебя обожаю с тех самых пор, как в первый раз увидел, понимаешь? Ну, когда Воровской наставник тебя с нами в висельный день отправил на казнь смотреть. Помнишь?

– Помню, – шепнула она. – Ты уличником был, странный такой малец, всем досаждал… Да мы все там были хороши – голодные, чумазые, запуганные. Тебе лет шесть было, не больше. Глупости все это. Какое там обожание?!

– Да уж какое есть… А когда мне сказали, что ты утонула, у меня вообще сердце разбилось.

– Ну прости, так надо было. – Она отвела взгляд, помолчала. – По-моему, ты на прошлое глядишь сквозь призму твоих нынешних чувств и воображаешь себе свет там, где на самом деле всего лишь его отражение.

– Знаешь, Сабета, вот я отца совсем не помню. А мать… единственное воспоминание о матери – швейные иглы, сам не знаю почему. Не помню, где родился, не помню чумы в Горелище, не помню, как уцелел. Вообще ничего не помню до того, как Воровской наставник меня у городских стражников выкупил.

– Локк…

– Нет, не перебивай. Так вот, я ничего не помню о своем прошлом, а вот тебя помню. Каждую встречу с тобой помню отчетливо, будто все это вчера случилось. И воспоминания эти во мне до сих пор жаркими угольками тлеют.

– Слушай, похоже, ты Жановых книжек начитался, о любовных терзаниях, вот и выдумываешь всякие сказки. Тебе ведь свои чувства больше сравнить не с чем, понимаешь? Мы с тобой бок о бок все эти годы жили, вот ты и… ну, привязался ко мне, что ли. При таком близком знакомстве это вполне естественно.