Коллин Хоук - Пробужденный

– Нужно спешить, – сказал доктор Хассан. – Я пойду первым.

Амон помог мне спешиться и отпустил лошадей низким благодарственным поклоном. Один мощный прыжок в сторону пустыни – и их поглотил разверзшийся песок. Через секунду только три цепочки следов напоминали о нашем необычном транспорте.

Доктор Хассан подошел к границе оазиса, где его поджидала стая Баби. Большой самец вышел вперед и тихо заворчал. Соплеменники откликнулись на зов вожака, и, когда археолог вступил в тень под пальмами, обезьяны окружили его плотным кольцом. Некоторые из них принялись обнюхивать его ботинки, другие – похлопывать по ногам и дергать за штаны. Один детеныш вскарабкался по руке, забрался на голову и от души покопался в серебристых прядях – после чего спрыгнул на землю и спрятался за спиной у матери.

Внезапно шум стих, ознаменовав конец этого странного суда. Кольцо бабуинов разомкнулось, и доктор Хассан беспрепятственно прошел в глубь оазиса.

– Теперь вы, леди Лили, – позвал он из-за спин обезьян, которые немедленно уставились на меня пытливыми глазками.

– С тобой ничего не случится, – шепнул Амон, сжав мою руку. – Не бойся.

Я шагнула в круг, чувствуя себя последним трусом, нарушителем, нечестивцем и бог знает кем еще. Стая снова завыла, и я закрыла глаза, – но даже так продолжала ощущать, как двигаются вокруг грузные тела. Одна из обезьян дотронулась до повязки на ноге, и я заранее сморщилась в ожидании боли – но прикосновение было легким, почти нежным. Я открыла глаза, и когда бабуин протянул мне лапу, неуверенно ее пожала. В ту же секунду вопли стихли, и обезьяна-проводник, смешно ковыляя на трех лапах, препроводила меня к доктору Хассану.

Настал черед Амона. Едва он вступил под сень пальм, бабуины замерли – а потом бросились к нему со всех сторон, чтобы похлопать по рукам и ногам. Каждому примату хотелось дотронуться до солнечного бога. Когда все удовлетворили свое любопытство, первый самец разразился истошным криком – и обезьяны бесшумно взлетели на деревья. Все произошло так быстро, что я даже усомнилась, а не почудились ли они мне.

Суд был окончен, и мы поспешно углубились в оазис, пробираясь на звук журчащей воды. Едва бабуины пропустили Амона, доктор Хассан припустил бегом – но я не могла похвастать такой прытью, и Амон взял меня под руку, чтобы я совсем не отстала. Я уже собиралась просить о привале, когда археолог неожиданно замер – и я поняла, что мы стоим перед большим бассейном, в который с вершины горы обрушивается белопенный водопад.

Бассейн окаймляли камни всевозможных форм и размеров. Само по себе это было бы неудивительно – если бы в каждом из них не была проделана аккуратная дыра. Не успела я озадачиться, кто и зачем их просверлил, как вдруг доктор Хассан поразил меня еще больше. Ничего не объясняя, археолог набрал полные пригоршни камней и принялся бросать их в воду.

– Быстро! Помогите мне! – закричал он.

Амон наклонился и тоже начал швырять камни в бассейн.

– Что мы делаем? – спросила я, подбирая ближайший булыжник.

– Смотрим, какой всплывет, – ответил доктор Хассан, не отрываясь от своего занятия. – Настоящий гадючий камень не тонет в воде!

– Гадючий камень?

– В древности их использовали для защиты от злых чар и кошмаров, – пояснил Амон. – Гадючьи камни вырастают из яда гадюк, поэтому они еще охраняют от змеиных укусов.

– Есть! – вдруг завопил доктор Хассан. – Нам нужно три камня, так что смотрите внимательно, – добавил он, когда Амон выудил дрейфующий по поверхности бассейна голыш.

Несколько пригоршней спустя мы раздобыли второй камень, который археолог велел положить мне в карман. Солнце могло появиться в любой момент, и доктор Хассан принялся ожесточенно бросать в воду целые пригоршни. Когда третий камень наконец всплыл из глубин, египтолог набросился на него, как голодная кошка – на жирную рыбу.

Затем он повел нас на открытую поляну между пальмами и положил голыш на только ему известное место. Едва на горизонте вспыхнул первый луч, свет прошел в отверстие камня, и на воде задрожала тонкая белая дорожка. По мере того как солнце взбиралось по небосводу, луч скользил все дальше и дальше – пока не уперся в гору.

Я вопросительно взглянула на доктора Хассана, но тот неотрывно смотрел на скалистую стену.

– Теперь идем, – наконец прошептал он. – Надо найти вход.

Однако солнце, по-видимому, сделало это за него, потому что через несколько секунд египтолог торжествующе завопил:

– Вот он! Прямо перед нами!

Я и в самом деле уловила отблеск по ту сторону бассейна – как будто в гору было встроено зеркало, которое отразило пропущенный гадючьим камнем луч. Видимо, свет запустил какой-то загадочный механизм, потому что гора тут же вздрогнула. Я ожидала чего угодно – армии скелетов, стаи плотоядных скарабеев, еще какого-нибудь признака египетского апокалипсиса, – но каменная стена затихла, так и не выдав нам своих секретов. Я взглянула на воду: солнечная дорожка уже растаяла. Доктор Хассан поднял голыш, вернулся к бассейну и принялся огибать его по кругу.

– И зачем мы ловили три камня, если для вашего фокуса хватило бы одного? – поинтересовалась я, стараясь не поскользнуться на мокрых булыжниках.

– Скоро увидите, – уклончиво ответил египтолог.

Вскоре мы уперлись в подножие горы. Водопад срывался со скалистых ступеней, обдавая нас радужными брызгами. Доктор Хассан остановился и приложил к глазу гадючий камень.

– Вот и дверь!

– Где? – удивилась я.

– Смотрите через отверстие, – посоветовал археолог.

Я достала камень, заглянула через дырочку в нем и не удержалась от изумленного возгласа, когда обнаружила перед собой расщелину. Если я смотрела на гору без гадючьего камня, она выглядела совершенно обыкновенной. Я похлопала по ней ладонью, но она была твердой и неприступной, как и полагается горе. Не успела я спросить, что это за оптическая иллюзия, как доктор Хассан, по-прежнему прижимая к глазу гадючий камень, сделал шаг вперед и растворился в каменной стене.

Я глубоко вздохнула, подняла свой голыш, чтобы четко видеть расщелину, и с сарказмом пробормотала:

– Да что может пойти не так?

Затем я шагнула в гору.

Меня обступила могильная тишина. Со всех сторон надвигался камень – твердый и холодный, как надгробная плита. Скалистый потолок словно опускался с каждым шагом. Но хуже всего был даже не страх оказаться погребенной заживо. Нет, по-настоящему меня пугало то, что, шагнув в гору, я не оказалась в хитро спрятанном гроте, как предполагала, а вошла непосредственно в камень .

По сторонам плыли мерцающие пласты породы. По мере того как я погружалась в гору, увеличивалось сопротивление среды – будто я шагала против сильного течения. Мозг требовал немедленно объяснить происходящее, и я предположила, что двигаюсь в другой фазе – или на другом слое реальности, чем тот, в котором существует гора. Пальцы, которыми я держала гадючий камень, отчаянно тряслись, и я на всякий случай зажмурила другой глаз, чтобы не видеть надвигающуюся скалу. Дыхание сбилось, сердце стучало как безумное.