Брайан Макклеллан - Кровавая осень

– Возможно, она уже почувствовала, что я здесь, – заметил Бо. – У нас с ней не очень хорошие отношения. Если помнишь, при нашей последней встрече я сбросил ее в пропасть.

– Это я ее сбросил, – возразил Таниэль.

Сердце его забилось сильнее, и он засомневался, правильно ли поступает.

– Она может думать иначе.

– О ком вы говорите? – забеспокоилась Нила. – Что вы задумали?

– Хотим разобраться кое с кем из полубогов.

– Простите, что? – Нила побледнела.

Таниэль откинул полог госпитальной палатки.

– Сначала леди, – сказал он Ка-Поэль, а затем обернулся к Ниле: – Не беспокойтесь, у нее нет рук. Вы вдвоем можете обождать нас здесь.

Две трети коек в палатке пустовали, и Таниэль задумался, хороший это знак или плохой. Так или иначе, но отсутствие сестер милосердия было ему на руку, а все раненые лежали в забытьи. Или почти все.

На койке в дальнем конце палатки сидела Жулен. Задний полог был приоткрыт, чтобы она могла видеть, что происходит снаружи. Она не повернулась, когда Таниэль и Ка-Поэль подошли ближе.

– Вас освободили, как я вижу, – сказал Таниэль.

– Не благодаря вам.

Судя по голосу, Жулен пришла в себя после нескольких месяцев, проведенных на столбе, без воды, под палящими лучами солнца. Таниэль обошел койку, вытянул шею, чтобы взглянуть на ее руки, и увидел забинтованные обрубки. Он невольно подумал о том, способна ли Жулен отрастить пальцы заново. В конце концов, по части магии она уступала в силе только богам.

– Вы просили застрелить вас, а не освобождать, – напомнил Таниэль.

Он и не согласился бы на это. Она убила его друзей. Она пыталась убить его самого. Она призвала Кресимира, не принесшего с собой ничего, кроме смерти и разрушения.

Жулен чуть подвинулась на койке, подняла обрубок правой руки и указала им на Таниэля:

– Значит, вы пришли выполнить обещание?

Вместо ответа он достал пистолет.

– Понятно.

Она посмотрела на свои руки, вернее, на то, что от них осталось. Потом взглянула на Ка-Поэль.

– Вы ведь не такой, как другие, правда? Не могу поверить, что не поняла это сразу. Надеюсь, пистолет заряжен ее пулей? Такой же, какими вы убивали Избранных на Южном пике.

– Да, такой же.

Таниэль облизал губы. Что-то мешало ему поднять пистолет и спустить курок. Возможно, это было сострадание. Или осторожность. Или просто нежелание снова проливать кровь. Он не мог сказать точно.

– Они знали, кто вы такая, когда снимали вас со столба? – спросил Таниэль.

Жулен пожала плечами:

– Деливские Избранные видели меня. Но я сказала, что была простой наемницей, так оскорбившей Кресимира, что он решил с помощью магии продлить мои мучения.

– И они вам поверили?

– Почему они должны были не поверить? По большей части это правда. Но даже если бы они узнали, что я Предвечная, без рук я не представляла для них никакой опасности.

– Но при вас остались ваши знания.

– Поэтому я и не призналась им. – Жулен усмехнулась, и шрам на ее щеке растянулся. – Давайте не будем откладывать, хорошо?

Таниэль оглянулся на Ка-Поэль, но она не проявляла никакого беспокойства. Он поднял пистолет.

– Вы ведь не откажетесь от своего обещания? – тихо произнесла Жулен.

От удивления Таниэль опустил руку:

– По-вашему, я мог бы передумать? После всего горя, которое вы принесли?

– Но спросить все равно стоило, – пожала плечами Жулен, как будто ответ был ей безразличен.

– И вы согласитесь жить в таком виде?

Она приподняла руки:

– Возможно, я сумею когда-нибудь вернуть их. Я все еще вижу Иное, только у меня нет пальцев, чтобы к нему прикоснуться. А если не выйдет – что ж, возможно, я получила по заслугам. Возможно, это будет справедливо, если ближайшую тысячу лет я проведу в застенках, и деливские Избранные пытками вытянут из меня все мои знания до последней капли.

Таниэль молча изучал ее лицо. Сожалеет ли она о том, что сделала, или это одно лишь притворство? Жулен должна жалеть, что вызвала Кресимира, – это точно. А как насчет убийств и всех тех бед, что она принесла людям? Раскаивается ли она в этом?

Он засунул пистолет обратно за пояс.

Зрачки Жулен чуть заметно расширились. Она бросила быстрый взгляд на Ка-Поэль, затем снова посмотрела на Таниэля.

– Не играйте со мной, Два Выстрела. Прикончите меня или оставьте в покое, но не играйте. Ведь это вы виноваты в том, что я так долго висела на столбе и лишилась рук.

– Нет, не виноват, – не согласился Таниэль. – Но я не палач. Я пришел сюда лишь потому, что обещал убить вас, когда вы сами об этом просили. Но раз вы уже не хотите… Я устал от крови, устал от войны. Еще один выстрел ничего не изменит. Но пообещайте мне одну вещь.

– Какую?

– Не вмешивайтесь больше ни во что. Забудьте обо всех обидах на Борбадора или на кого-нибудь другого в Адро. Вас это больше не касается.

– Договорились, – быстро ответила Жулен.

Может быть, даже слишком быстро. Они молча посмотрели друг на друга, затем она гордо вскинула голову:

– Я запомню это, Два Выстрела.

Таниэль и Ка-Поэль вышли из палатки. Нила и Бо поджидали их снаружи.

– Я не слышал выстрела, – сказал Бо.

– Я не стал убивать ее.

– Думаешь, это хорошая идея – оставить ее в живых?

Бо выглядел немного обеспокоенным. Он уже начал снимать перчатки, но теперь передумал.

– Не знаю. Может быть, хорошая, а может, и нет. Но не думаю, что она способна сейчас чем-то помешать тебе.

– Не сомневайся, я в любом случае буду присматривать за ней.

– Не стану тебя за это осуждать.

– Значит, все кончено? – спросил Бо. – Ты уезжаешь.

Таниэль переглянулся с Ка-Поэль. Да, почти все. Но не совсем.

– У меня еще осталось последнее дело.

Влора стояла возле кареты и смотрела на трехэтажный особняк, приютившийся на тихой улочке в восточной части Адопеста.

Было почти четыре часа пополудни, и Влора приподняла голову, ожидая услышать церковный колокол, звонивший через каждый час все те годы, что она прожила в этом доме. Прошло несколько мгновений, прежде чем Влора вспомнила, что все церкви в городе разрушены, и от мысли, что она никогда больше не услышит колокольного звона, ей сделалось грустно.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросил Олем из кареты.

– Дай мне несколько минут, – попросила Влора и закрыла дверцу.

Она прошла по заросшему саду к крыльцу и достала из кармана медный ключ.

По старой привычке она остановилась в прихожей и прислушалась, готовясь назвать свое имя. Но никто не откликнулся на ее появление в старом доме, кроме знакомого скрипа половиц под ногами. Пыль щекотала ей нос: с самой ночи переворота здесь ни разу не прибирались. Она наводила справки и выяснила, что вся прислуга получила расчет еще прошлой зимой.