Питер Бретт - Дневная битва

– То есть ты не еретик, а неверующий? – уточнила Аманвах. – Это лучше?

– Тебе решать, принцесса, – поклонился Арлен.

Аманвах чуть сощурила глаза:

– Не сегодня. Мы благодарны тебе за дозволение участвовать в твоем празднике.

Шамавах выступила вперед. Она держала ту самую дощечку для письма, которую Арлен видел у нее сотню раз, и на него нахлынули теплые воспоминания о шатрах Аббана на Великом базаре.

Арлен различил в ее ауре образы, связанные с черными и красными учетными строчками записей о собранных и выплаченных долгах. Аманвах прислала ее в качестве миротворицы, и Шамавах была счастлива выслужиться и перед нею, и перед ним. Она сделает все, чтобы сегодняшняя ночь прошла безупречно – кого бы ни пришлось подкупить или облаять, но в положенное время предъявит счет.

Арлен улыбнулся:

– Ты так похожа на мужа, что мое сердце затосковало по другу Аббану.

Шамавах поклонилась:

– Сын Джефа слишком добр. – Она ничем не выдала своих чувств, но, судя по ауре, слова искренне ее тронули.

И они были честны. Арлен сильно скучал по купцу-хаффиту, но, хотя Аббан не раз доказал, что иногда бывает верным, ни в коем случае не следовало ему доверять. При необходимости он лгал, но чаще просто недоговаривал. Как правило, о чем-нибудь важном.

Арлен тысячу раз прокрутил в памяти события, произошедшие во время его последнего посещения Красии, и каждый раз его терзали сомнения. В конце концов, именно Аббан раздобыл карту, которая привела Арлена в развалины Анох-Сан к усыпальнице Каджи, где он нашел меченое Копье. Аббан – первый, кому он его показал, дабы убедиться в подлинности. Той же ночью Джардир, в прошлом лучший друг Аббана, попытался убить Арлена ради Копья.

А теперь они действуют заодно. Даже если бы Марик не подтвердил это месяцами раньше, рука Аббана усматривалась во многих завоеваниях красийцев. Это лучше альтернативы, поскольку Аббану не свойственны жестокость и расточительность Джардира. После падения Форта Райзон огромные южные территории, хотя и угодили под иго дама и Законов Эведжана, но захватили их без ущерба для полей, домов и дочерей, а торговые пути остались открытыми. Столь милосердное решение нашептал Джардиру опять же Аббан, пускай и сугубо для личной выгоды.

«За кого ты, Аббан? – подумал Арлен. – Или ты не знаешь, что твой друг чуть не убил меня? Смирился с этим? А может, сам и подсказал?»

Он вздохнул. Важно ли это? Сейчас бессмысленно ломать голову. Вскоре он столкнется с обоими и узнает правду. Но сначала надо пережить новолуние.

Стоило им вернуться на торжество, как снова образовалась очередь из поздравителей. Старуха подвела за собой мужчину средних лет. Его глаза, подернутые молочной пленкой, смотрели в никуда. Оба показались смутно знакомыми, и Арлен узнал по ауре женщины, что они уже встречались и она осталась ему обязанной.

– Лорри Пастух, господин и госпожа Тюк, – с деревянным поклоном представилась женщина. – Это мой сын Кен. Нам нечего подарить, кроме благодарности и почтения, но мы надеемся, что вы их примете. Всю нашу родню забрали подземники, когда мы бежали от красийцев. Не появись вы, они убили бы и нас с Кенни. – Она погладила мужчину по руке. – Нам пришлось туго, но Лощина распахнулась для нас сердцем, когда ты ввел в нее наш караван, мы не мерзли и не голодали, хотя Кенни у меня не работник. Мы благодарны за это.

– Благодарите всю Лощину, – ответил Арлен. – И вам спасибо за стойкость в нелегкие времена.

Он посмотрел на Кена Пастуха, тот безмолвно стоял подле матери. В его ауре угадывался молчаливый стыд и ненависть к себе за вынужденную зависимость от матери и неспособность помочь семье. Но она слегка оперлась о него от старческой немощи, и это породило искру гордости.

– Ты всегда был слеп?

– Да, сколько помню себя, – кивнул Кен.

– Его еще в колыбели лишила глаз лихорадка, – объяснила Лорри.

Арлен прошил его магией, Познал глаза Кена и отыскал источник неполадки. Затем по наитию простер руку, извлек из великой метки немного силы и начертил метки на его лбу и вокруг глаз.

Кен судорожно вздохнул, и еще раз, и еще… И пелена пала с его глаз, которые оказались живейшего карего цвета и расширились, тогда как сам он бессвязно залепетал, вертя головой так и этак. Его аура на миг полыхнула восторгом, который сменился растерянностью и всесокрушающим страхом. Наконец он задрожал всем телом, крепко зажмурился и прикрыл глаза руками.

Арлен успокаивающе взял его за плечо:

– Понемногу привыкнешь, Кен Пастух. День за днем. Честное слово. Уж я-то знаю, каково тебе приходится.

Вскоре после того, как улеглась шумиха вокруг Пастухов, явился одинокий шарум. Он подошел без колебаний, но Арлен различил в его ауре страх. Страх и стыд. Арлен отметил, как резко втянула воздух Аманвах – слишком тихо, чтобы услышал кто-то еще, – а ее аура на секунду вспыхнула гневом, который, однако, сразу сменился спокойствием дама’тинг.

Воин опустился перед Арленом на колени и уперся в булыжники лбом. Арлену не понадобилось Познавать его чувства. Он провел среди шарумов достаточно времени, чтобы понять, когда его хотят оскорбить, и это делает не бедолага ха’шарум, который лишь выполняет приказ.

Вероятно, наставник Каваль счел мастерским политическим ходом прислать с поклоном воина-хаффита и его руками преподнести первый дар Небесам. Это было пассивное оскорбление, и так называемые Копья Избавителя – люди, что помогли Джардиру одолеть Арлена и отнять у него Копье Каджи, – благополучно оставались в тени.

Но явление воина-хаффита ничуть не задело Арлена. Сколько раз он наблюдал в Красии, как унижают хаффитов, лишают их всяких прав и шансов продвинуться в обществе? Так повелось со времен Возвращения, но Джардир изменил это, процарствовав всего несколько лет. Снова Аббан нашептал – мол, быстрый способ набрать войско? Или в его вероломном аджин’пале заговорила совесть?

Коленопреклоненный воин положил к ногам Арлена и Ренны рога лесного демона. Арлен видел, как из них медленно вытекает магия, напитывает мощью великую метку.

– Джаддах. – Арлен начертил в воздухе символ первого столпа Небес.

Аманвах удивленно взглянула, но он не обратил внимания и улыбнулся воину.

– Джаддах, – согласился воин, зыркнул в сторону Аманвах и еще сильнее задрожал от страха.

– Встань и расправь плечи, – приказал по-красийски Арлен.

Когда тот подчинился, Арлен склонился в поклоне:

– Не бойся, брат. Каваль не замечает иронии в том, что послал хаффита, страшась оскорбить меня лично, но от меня она не укрылась. Это ха’шарум оказал честь даль’шаруму, а не наоборот.

Воин низко поклонился, и его аура изменилась прекрасным образом: стыд превратился в гордость, а страх – в ликование.