Питер Бретт - Дневная битва

Рожер подавил порыв нахмуриться и испортить маску жонглера. Два месяца назад он исполнял эту песню с каждой крыши и дорого продал ее гильдии.

Он посмотрел на Аманвах.

– Сыграй, муж мой, если желаешь, – отозвалась она. – Мы с Сиквах вернемся за стол. И сочтем за честь услышать песню о ночном героизме нашего нового племени.

Они плавно оперлись на пятки и встали. Рожеру захотелось расцеловать их прилюдно, но для красийских женщин – кроме, пожалуй, самой Дамаджах – это чересчур, пускай они и немного привыкли к обычаям северян.

«Нашего нового племени».

Рожер сжал зубы. Понимают ли они, о чем просят? Он был не настолько глуп, чтобы исполнять «Битву за Лесорубову Лощину» в Даре Эверама, – это граничило с богохульством.

Но Дар Эверама позади. Они в Лактонском краю среди тесийцев, и те имели право узнать об укреплении мощи их северных братьев и собственном спасителе, вокруг которого пора сплотиться. В то, что Арлен Тюк – Избавитель, Рожер верил не больше, чем в отношении Ахмана Джардира, но, если народу нужен герой, чтобы усилиться в ночи и обрести будущее, Рожер предпочтет Меченого, а не шар’дама ка и не станет всю жизнь лгать и скрывать этот факт от жен.

Почему не открыться сейчас?

Он медленно заиграл. И едва попал под власть музыки, страх и тревога улетучились, словно прах демонов на утреннем ветерке. Рожер очень гордился этой песней, когда написал, и сейчас, как только пальцы извлекли из скрипки знакомые ноты, понял, что продолжает гордиться. Возможно, «Битва за Лесорубову Лощину» не обладала мощным зарядом «Песни о Лунном Ущербе», однако ночами он превращал ее в защитный кокон, усмирял подземников и властвовал над сердцами всего честного народа. Она успела широко разойтись и, видимо, переживет его, сохранится в веках как древняя сага.

Он впал в забытье, которое всегда навевала музыка, изгнал из головы жен, шарумов, Лишу и посетителей. Обретя готовность – запел.

Он сохранил песню простой не только чтобы сельский люд мог прихлопывать и подтягивать, но и для собственной выгоды. Голос Рожера не шел ни в какое сравнение с голосами как Аманвах и Сиквах, так и его прославленного мастера, Аррика Сладкоголосого. Аррик даже в подпитии, когда публика потешалась и называла его «Кислоголосым», а сам он забывал слова, обладал недоступными Рожеру вокальными способностями.

Но Рожер учился у лучших и, хоть ему не хватало ни таланта, ни легких, прилично передавал мотив, а голос его был чист и высок.

– Настоящий Избавитель! – крикнул кто-то в толпе, его поддержали дружным ревом.

Громыхнул опрокинутый стул. Рожер открыл глаза и увидел, что на него несется рассвирепевший Каваль. Гаред вскочил и бросился наперерез. Великан-лесоруб был на восемь дюймов выше и на сотню фунтов тяжелее. Он сграбастал Каваля, и секунду казалось, что победил, но наставник вывернул его здоровую, как бревно, ручищу, и Гаред взвыл от боли, а в следующий миг полетел через зал. Каваль забыл о нем и с удвоенной скоростью рванул к Рожеру.

Уонда потянулась за луком, но сообразила, что тот остался в гостинице, и не задумываясь атаковала наставника безоружной. Передвигалась на цыпочках и мудро избегала тесного контакта, держалась начеку и била расчетливо, с экономией сил. Она продержалась на несколько секунд дольше, чем Гаред, но вскоре Каваль отбил удар и врезал ей ребром ладони по горлу. Затем поймал руку в захват и швырнул задыхающуюся, извивающуюся Уонду на стол, тот развалился надвое. Уонда грянулась об пол, осыпанная щепками с битым стеклом и пивными брызгами.

Трактирщик схватился за дубину, вокруг кричали, но никто не оказался достаточно близко к Рожеру, чтобы помочь. Тот дернул кистью, и метательный нож лег в ладонь, но Рожер запаниковал и бросил его, когда Каваль приблизился.

Тут подоспел Энкидо. Он подхватил Каваля под мышку и отправил его в полет, используя его же инерцию. Наставник не растерялся, стремительно развернулся и ухитрился устоять. Он крикнул по-красийски, ответил пинком и сопроводил его хлестким ударом. Ни то ни другое не достигло цели; Энкидо увернулся от пинка и перехватил запястье Каваля, тем самым отвел удар. Свободной рукой он с силой врезал наставнику в плечо. Затем отпустил его руку, и та повисла. Каваль замахнулся другим кулаком, но легче ударить дым. Энкидо отклонился, поразил второе плечо Каваля, плавно зашел сзади и пнул под колено.

С пугающей легкостью он блокировал повисшие руки наставника и уложил его на пол. Лицо Каваля исказилось от боли в сухожилиях, но он не издал ни звука. Энкидо, как обычно, остался бесстрастен и нем.

– Довольно, – произнесла Аманвах, и евнух отпустил наставника, отошел на шаг.

Каваль повернулся к дама’тинг и процедил что-то по-красийски. Рожер не понял слов, но смысл был ясен по фанатичному блеску в глазах.