Кристи Голден - Варкрафт

Лотар взорвался. Нечленораздельно взревев от ярости, он бросился на Медива. Ллейн, Карос и другие собравшиеся кинулись вперед, чтобы растащить их. Медив, отступая, вскинул руки. Защитная магия заплясала на его ладонях, однако он, в отличие от Андуина, сдержался и не высвободил заклинание.

– Остановитесь! – во весь голос гаркнул Ллейн. – Андуин…

– Ты убил его!

Теперь Льва Азерота удерживали уже пятеро, но даже они с трудом справлялись с вырывающимся Лотаром. Тот не сводил глаз с Медива. Страж оставался спокоен и сдержан, несмотря на почти безумную выходку Лотара.

– Ты мой друг, так?! – рявкнул воин. – Мой добрый, старый друг…

Ллейн оглянулся на Медива, который ответил ему печальным взглядом. Предстоящее решение убивало короля, но он знал, что должен так поступить.

– Варис, – неохотно произнес Ллейн, – отведи командующего Лотара в камеру и дай ему чуток там остыть.

Король тяжело сглотнул. Как до такого дошло?

Варис заколебался, и Ллейн отлично понимал, почему. Это был Андуин Лотар. Лев Азерота. Командир Вариса, служивший всем примером и вызывавший уважение. Но, похоже, даже у героев был предел прочности.

Сердце Ллейна переполняла боль за старого друга. Но, несмотря на то, что он любил Лотара как брата, безопасность королевства всегда значила для Ллейна неизмеримо больше, чем личные пристрастия.

– В таком виде ты для нас бесполезен, – неохотно проговорил Ллейн.

Лотар, к его чести, ушел сам, без сопротивления, хотя взгляд, которым он напоследок наградил Стража Азерота, был полон незамутненной ненависти.

Медив шагнул к столу и взглянул на карту. Он взял фигурки, символизирующие три легиона, а поставил их перед маленькой моделью Великих Врат.

– Мы спасем королевство, милорд, – заверил короля Медив. – Ты и я.

Лотар с горькой иронией размышлял о том, как всего несколько дней назад и сам навещал беглого послушника в тюремной камере. А теперь он оказался по другую сторону решетки. «Какая причуда судьбы», – думал он.

Что же произошло? Конечно, он до сих пор испытывал боль и опустошение, обрушившиеся на него после гибели сына. И не только боль. Его терзала вина, и именно на чувстве вины сыграл Медив, чтобы заставить Андуина наброситься на него. Но, во имя Света, зачем? Медив был его другом – по крайней мере, так считал сам Лотар. И как Ллейн мог не заметить, что сделал Страж?

Лотар спрятал лицо в ладонях, мечтая, чтобы все вернулось к моменту до встречи с Кадгаром, когда Медив был частью его прошлого, а Каллан – частью настоящего, когда все было нормально. «Нет, – мысленно поправил себя Лотар. – Не все». Ему не хотелось терять Гарону.

Он услышал, как ключ поворачивается в замке и дверь открывается. Надеясь вопреки всему, что Ллейн изменит свое решение, Лотар поднял голову. Однако на пороге камеры стояла Гарона, словно он призвал ее силой мысли.

Посреди всего того ужаса, отчаяния и пронзительной боли, которые испытывал сейчас Лотар, нашелся островок спокойствия. Воин встретился взглядом с Гароной.

– Зачем ты здесь? – просил Лотар у нее. Она была орком и, конечно же, думала о сражении.

– Король. Он решил вступить в бой с Ордой. С помощью вашего Стража Дуротан покончит с Гул’даном.

У Лотара внутри все сжалось.

– Не доверяй ему.

– Я говорила тебе, – нахмурилась Гарона. – Орки не лгут.

– Не Дуротану.

Лотар встал и подошел к прутьям тюремной решетки, когда Гарона сделала несколько шагов к нему.

– Не доверяй Медиву.

Женщина удивленно взглянула на него. Ему хотелось сказать ей множество слов, предостеречь ее, но у дверей ждал Варис. У них было мало времени.

Однако Гарона и не нуждалась в объяснениях.

– Я постараюсь защитить вашего короля, – кратко сказала она.

Подчиняясь внезапному импульсу, Лотар попросил:

– Не надо идти с ними.

– Почему?

Он подошел к решетке и сжал прутья. Гарона, приблизившись вплотную, накрыла его руки своими ладонями: теплыми, сильными, внушающими спокойствие. Она, испытавшая столько боли, отчего-то понимала нежность лучше, чем любой встречавшийся Лотару человек.

Андуин вспомнил последнюю ночь, ее пальцы на собственном теле и протянул руку через решетку, чтобы погладить ее по щеке.

– Не хочу, чтобы ты пострадала, – мягко произнес он.

Прошло двадцать лет с рождения Каллана. Двадцать лет со дня смерти Келли. И в первый раз за эти годы ее милое, нежное лицо не занимало первое место в его мыслях – и в его сердце. Это было глупо, безрассудно, невероятно – но совершенно реально.

На лице Гароны отразились ее чувства. Женщина подняла руку к горлу и порвала кожаную тесемку, висевшую на ее изящной шее. На секунду она задержала подвеску в собственной ладони, затем взяла Лотара за руку. Воин почувствовал, как клык ее матери, согретый теплом сердца Гароны, лег в его ладонь. Женщина крепко сжала его пальцы вокруг самого ценного талисмана, что у нее был.

– Вернись живой, – шепнул Лотар и крепко сжал ее руку.

«Я не вынесу, если эта война заберет и тебя».

Гарона кивнула, но он знал, что означает этот кивок. Женщина показала, что услышала его, однако ничего не обещала. Она слишком высоко ставила честь, чтобы давать обещания, которые не могла выполнить. Вместо этого Гарона накинула капюшон, прячущий лицо, последний раз взглянула на Лотара бездонно-темными глазами и отправилась на войну.

Человеки не сводили испуганных глаз с Дуротана. Они пялились на него сквозь прутья собственных клеток, наверняка пытаясь понять, что же он натворил такого, чтобы угодить за решетку рядом с ними. Или, может, они боялись, что его посадили в соседнюю клетку, чтобы каким-то образом обмануть их и причинить еще больше мучений. Дуротан печально смотрел на них. Он пытался помочь, но его попытка провалилась. Он провалился, и теперь сидел здесь, сам мучаясь страхом при мысли о тех бедах, которыми орки Гул’дана грозили его клану.

– Эй, Северный Волк! – крикнул стражник. Дуротан отвернулся от человеков и нахмурился. К его клетке широкими шагами направлялся Оргрим Молот Рока. Вождь Северных Волков напрягся. Какие новые муки хочет причинить ему бывший побратим? Стражник преградил Оргриму дорогу, однако тот не замедлил шаг. Он просто вскинул Молот Рока и без лишних церемоний обрушил оружие на голову пораженному часовому. Тот так и не поднялся.

Оргрим нагнулся, чтобы забрать у стражника ключи, и встретился взглядом с Дуротаном. С той же непринужденностью, с которой Оргрим только что прикончил охранника, Дуротан проговорил:

– Так ты теперь во вражде со всеми?

– Я скажу им, что это был ты, – ответил Оргрим.

Дуротан, так хорошо изучивший своего бывшего друга за долгие годы, заметил, что руки Оргрима слегка дрожали, когда он отпирал замок. Он то и дело поглядывал на Дуротана – однако тот сидел тихо, пока Оргрим снимал кандалы с его рук, ног и шеи. Воин протянул руку своему вождю, и Дуротан ее принял. Затем он позволил Оргриму помочь ему встать на ноги – медленно, кривясь от боли в якобы затекших мышцах. Какой-то миг двое смотрели друг на друга, а затем Дуротан яростно ударил старинного друга в грудь. Оргрим отлетел назад, к деревянным прутьям решетки, и упал на пол. Однако вместо того, чтобы ответить ударом на удар, он просто остался сидеть там, уронив голову.