Дафна Дюморье - Синие линзы и другие рассказы (сборник)

Она снова принялась вязать. Что-то длинное и широкое. Он протянул руку и потрогал вязанье.

– Когда-то ты связала мне шарф, – сказал он. – Я тогда болел гриппом. Тот шарф тоже был белый, и на нем были веселые красные собачки.

– Точно, – поразилась она. – Ну и память у тебя. А сейчас я вяжу одеяльце для очередного внука. У меня их уже двое.

Бэрри на минутку задумался, потом взглянул на часы.

– Жаль, что ты работаешь, – сказал он. – Нам бы посидеть, поболтать.

Уборщица из дамского туалета была в некоторой нерешительности.

– У вас там что, какое-то сборище? – спросила она, кивком указав на ресторан.

– Да, – сказал Бэрри. – Но ничего особенного. Только мои ребята и их друзья. Они как-нибудь перебьются.

Женщина быстро огляделась. Затем сделала ему знак, чтобы он входил.

– У меня тут каморка за вешалкой, – сказала она, ведя его по коридорчику, идущему от гардероба, где раздевались посетительницы ресторана. – Конура, конечно, – продолжала она, – но есть табуретка, можно посидеть, и никто тебя не видит. Вот, смотри…

Она задернула занавеску, закрывая проход. Стало немного душно, но Бэрри было все равно. Он увидел электрический чайник, включенный в розетку на стене, и чашку с блюдцем.

– Чаю хочешь? – спросила Пинки.

– Лучше бы горячего молока, – сказал Бэрри.

– Это можно, – сказала она. – Тут у меня в шкафчике есть молоко, я его разогрею в чайнике.

Она выглянула в коридор убедиться, что все спокойно.

– Еще рано, – сказала она. – Обычно сюда начинают заходить около часа. Тогда мне придется время от времени выскакивать, но в перерывах можно поговорить. Садись, будь как дома.

Бэрри присел на табурет, облокотясь о стенку. Его длинным ногам было неудобно, но он не мог их вытянуть, так как боялся, что они вылезут за занавеску и женщины, входящие в туалет, их увидят.

– Давно ты здесь живешь, Пинки? – спросил он.

– Двадцать лет, – ответила женщина. – Я там у нас в Херн-Бэй получила первый приз на конкурсе красоты – пробу в Голливуде. Приехала на пробу, получила от ворот поворот. Зато вышла замуж и с тех пор живу здесь. Мой бедняга помер два года назад от язвы, но у меня три прелестные дочки и сын в Канаде.

– Хорошо тебе, Пинки, – сказал Бэрри. – А у нас с Мэй детей нет.

– Нету? – сказала она. – Жалко. Я всегда считала, что с детьми дольше не состаришься.

Молоко уже согрелось, и она налила его в чашку.

– А помнишь, как мы ловили креветок в Херн-Бэй, Пинки? – спросил Бэрри.

– Еще бы, – сказала она. – А как они трепыхались в сетке! У меня лучше получалось их ловить. Ты боялся лезть на глубину из-за крабов.

– Так меня краб цапнул однажды, – сказал он. – Прямо за палец ущипнул, зараза. У тебя сахар есть, Пинки? Я люблю молоко с сахаром.

– Вот, пожалуйста, – сказала она, кладя ему в чашку три куска. – Что мне здесь нравится, – продолжала Пинки, – так это еда. Но жизнь ужасно дорогая.

– Я знаю, – согласился Бэрри. – Это из-за налогов. Меня они погубят. А ты тоже большие налоги платишь?

– Не слишком, – сказала она. – Как-то оборачиваюсь. У меня хорошая квартира. Все в ней механизировано.

– У нас в доме тоже все механизировано, – сказал он. – И отличный вид с террасы. А у вас был славный дом в Херн-Бэй, Пинки. Вы ведь жили на Леонард-Террас, в последнем доме, да?

– Да, – подтвердила Пинки. – Папы бедного давно уже нет. Он тебя почти и не ругал, когда ты суп пролил у нас за обедом. Только и сказал: «Отец – священник, а сын вести себя не умеет». Он очень удивился, когда ты пошел в гору. Но фильмов твоих он, по-моему, не видел. А жаль.

– А ты ходишь на мои фильмы, Пинки? – спросил он.

– Раньше ходила, – сказала она. – А в последнее время нет. Они, мне кажется, выдохлись. Последний был такой дурацкий. Хотя девушка ничего.

Она выглянула за занавеску и сделала ему знак замолчать.

– Кто-то идет, – сказала она. – Я сейчас приду. Допивай свое молоко. Оно не свернулось? Здесь нет холодильника.

– Нет, очень вкусно, – сказал он. – Просто очень.

Пинки пошла в дамскую комнату, к девушке, которой понадобились булавки подколоть комбинацию. Бэрри надеялся, что долго она там не пробудет. Ему так хотелось поговорить с Пинки. Он вспомнил, как они гуляли на утесе и началась гроза. И они заспорили – спрятаться под куст или бежать домой. Бэрри напомнил Пинки, что в грозу опасно находиться около деревьев, потому что может ударить молния. А она сказала, что если не прятаться, то пусть он даст ей куртку закрыть голову.

– Но на мне только сеточка. Если я отдам тебе куртку, я вымокну до костей.

Наконец они договорились поделить куртку на двоих, и всю дорогу, пока они шли, спотыкаясь, вдоль утеса, Пинки жаловалась, что он перетягивает ее на себя.

Бэрри выглянул в щелочку в занавеске и посмотрел, не ушла ли девушка. Но оказалось, что пришла еще одна и красится перед зеркалом. Она просыпала пудру в раковину, и теперь Пинки вытирала раковину тряпкой. Наконец обе девушки удалились, оставив на подносе на туалетном столике двадцать пять центов.

Пинки не взяла деньги с подноса, и Бэрри поинтересовался, почему она не спрячет их в сумочку. Она объяснила, что так лучше: пусть клиенты знают, что ей полагаются чаевые. А если поднос пустой, они и не подумают что-нибудь туда положить.

– Сколько у тебя получается за вечер? – спросил он.

– По-разному, – ответила она. – В субботу немало. Иногда целых двадцать пять долларов.

– Жаль, у меня не бывает двадцати пяти долларов, – посетовал Бэрри. – Ребята никогда не дают мне денег.

– Ну, ты сыт, одет, так ведь? – сказала Пинки. – Это, в конце концов, главное.

Он отдал ей чашку и блюдце, и она поставила их на полочку рядом с чайником. Затем снова взялась за вязанье.

– Я бы с удовольствием показала тебе моих внуков, – продолжала Пинки. – Очень славные мальчишки. Дома у меня фотографии всего семейства. Дочки, слава богу, замужем, а у Дэвида – это сын – большая бензоколонка в Виннипеге.

– Значит, из них никто не пошел в актеры? – спросил Бэрри.

– Ой нет, – сказала Пинки. – Они все хорошо устроились.

А в ресторане ребята уже начали беспокоиться. Японочка все смотрела на часы и зевала; корейские акробаты выпили все шампанское.

– Чего-то там Бэрри долго треплется с Мэй, – сказал Элф. – Пэт, сходи-ка, вытащи его из будки.

Пэт отпихнул блондинку, заснувшую у него на плече, и через вращающуюся дверь пошел к телефонной будке. Несколько минут спустя он вернулся, и вид у него был озабоченный.

– Бэрри там нет, – сказал он. – Телефонист говорит, что уже минут пятнадцать, как они кончили разговаривать. И в уборной его тоже нет.

– Может, в машине? – предположил Кен. – Спорю на что угодно, что он устроился там на заднем сиденье и спит.