Дафна Дюморье - Синие линзы и другие рассказы (сборник)

– Серны там есть? Он их нашел? – спросила я, и он подтвердил мою догадку сбивающим с толку, похожим на отрицание «най», неотрывно глядя на меня широко раскрытыми янтарными глазами – застывшими, окаменелыми, и в какой-то момент мне стало жутко: уж очень они не вязались с ребячьим голосом. На всякий случай я отошла подальше и крикнула ему через плечо – сама не знаю зачем, он все равно ничего бы не понял: – Пойду посмотрю, как дела!

Собаки больше на меня не рычали и не двигались с места, ожидая знака от хозяина, а тот стоял как вкопанный, опершись на свой посох, и смотрел мне вслед.

Продираясь сквозь низкорослый кустарник, я полезла наверх и обнаружила тропу, по которой, как я предполагала, мужчины ушли утром. Кустарник скоро кончился, кругом был сплошной камень. Под нависшей скалой я разглядела что-то вроде продолжения тропы. На ходу я время от времени звала: «Стивен!» Звук моего голоса, судя по эху от выстрела, должен был разноситься далеко. В ответ – тишина.

Мир, который меня окружал, суровый и голый, был лишен всяких признаков человеческого присутствия. Если бы Стивен прошел здесь раньше, на снегу отпечатались бы его следы. Внизу подо мной простиралась вся Греция – бесконечно далекая, как будто оставшаяся в ином времени, в другой эпохе; казалось, что я в буквальном смысле стою на вершине мира – моего, отдельного мира, стою одна как перст. Я видела леса, холмы, долины, реку, похожую на тонкую шелковую нить, но мужа рядом не было, не было вообще никого – даже орла, что весь день парил в вышине.

– Стивен! – снова крикнула я. Мой голос, ударившись в глухую толщу камня, прозвучал бессильно, еле слышно.

Я замерла, напрягая слух: вдруг раздастся еще один выстрел. Любому звуку будешь рад посреди такой пустоты и одиночества. И все-таки когда звук раздался, я вздрогнула: это был не выстрел – это был свист. Тот самый протяжный, наглый свист-оклик. Он шел сверху, оттуда, где футах в пятидесяти от меня над ущельем нависал скалистый утес. Я различала черные рога, глаза, глядевшие вниз, на меня, с любопытством и подозрением, и насмешливое лицо сатира… Он снова свистнул – опять этот шипящий, издевательский присвист! – и ударил копытами; со скалы сорвался вниз камень. Я впервые увидела вблизи живого самца серны! Он мелькнул и пропал, а внизу, прямо подо мной, скорчившись на узком карнизе над пропастью и отчаянно цепляясь руками за скалу, полусидел-полувисел человек с белым как полотно лицом, потерявший от страха дар речи, – Стивен, мой муж.

Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. А мне было до него не дотянуться. В этом состоял весь ужас положения. Должно быть, он попал на этот карниз нечаянно, в азарте погони, и внезапно обнаружил, что дальше пути нет. Вероятно, пытаясь удержаться, он дернулся и уронил ружье. Его лицо было искажено безумным страхом, и это потрясло меня сильнее всего. Стивен, презиравший любое проявление слабости, холодный, расчетливый Стивен! Я плашмя легла на камни и протянула к нему руки. Нас разделяло всего несколько футов.

– Смотри перед собой, прямо перед собой, – тихо сказала я, интуитивно чувствуя, что громко говорить нельзя, – и переступай понемножку вбок, дюйм за дюймом. Сумел попасть сюда – сумеешь и выбраться.

Он не отвечал, только облизнул пересохшие губы. Он был мертвенно бледен.

– Стивен, – сказала я, – ну же, давай, надо попытаться.

Он хотел что-то сказать, но голос его не слушался, и, словно в насмешку над нами обоими, опять раздался наглый, дразнящий свист. Теперь он доносился издалека, с каких-то недосягаемых круч, куда заказан путь человеку.

Мне подумалось: если бы Стивен не выронил ружье, он не был бы так напуган. Вместе с ружьем он утратил мужество. Вся его сила, вся уверенность исчезли, растворились, а с ними растворилась и сама его личность – это было особенно унизительно. Человек, цеплявшийся за голую скалу, превратился в безвольную куклу. И тут я увидела пастуха – он стоял и смотрел на нас сверху.

– Сюда, скорее, – негромко окликнула я его, – на помощь!

Пастух исчез. Сверху, едва не задев Стивена, сорвался еще один камень. Я видела, как костяшки его пальцев побелели от напряжения. Меня охватила мгновенная паника: что если камень сорвался не случайно? Вдруг пастух сознательно бросил Стивена на произвол судьбы? Слабый шорох у меня за спиной показал, что я напрасно в нем усомнилась. Он спустился ко мне и встал рядом.

Я отползла от края, дав ему подобраться поближе. Он не смотрел на меня – только на Стивена. Он скинул свой бурнус, и я успела мельком заметить плотно сбитое, гибкое тело и гриву черных волос. Он ловко соскочил на карниз к Стивену, прижал его к себе, словно ребенка, и разом вскинул на спину, как куль с мукой. Я зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть: сейчас он сбросит мужа в пропасть! У меня подкосились ноги, но не успела я опомниться, как пастух оказался возле меня на тропе – и Стивен тоже. Он сидел, вобрав голову в плечи и обхватив лицо руками, и раскачивался из стороны в сторону. Пастух, уже в бурнусе, стоял поодаль, не глядя на нас.

Меня тихонько стошнило в ямку, которую я наспех проделала в снегу. Потом я с облегчением прикрыла глаза и стала ждать. Прошла, по-моему, целая вечность, прежде чем Стивен поднялся на ноги. Я открыла глаза. Его лицо успело приобрести обычный оттенок.

– Теперь ты понимаешь? – спросил Стивен.

– Что понимаю? – еле слышно отозвалась я.

– Почему я гоняюсь за сернами.

Он стоял передо мной, странно беззащитный без своего ружья, и хотя бледность с его щек сошла, он стал как будто меньше ростом. На одном ботинке у него развязался шнурок. Я все смотрела на этот шнурок, лишь бы не глядеть ему в лицо.

– Страх высоты? – догадалась я. – И давно это у тебя?

– Сколько себя помню. Всю жизнь стараюсь его преодолеть. Охота на серн – идеальный способ: серны забираются на головокружительную высоту. Каждый новый трофей – это выстрел в мой страх. – Рассеянно, словно мысли его были далеко, он показал рукой вниз. – Я уронил ружье. Засек мерзавца, выстрелил, но он не бросился прочь, а свистнул, и у меня все поплыло перед глазами. Классический синдром акрофобии.

Я все еще не оправилась от шока, но с усилием выпрямилась и взяла его за руку.

– Пойдем отсюда, – сказала я. – Мне нужно выпить. Слава богу, у нас есть бренди, целых две фляжки.

Понемногу к нему возвращалась уверенность, однако он позволил вести его, как ребенка. Обратно мы дошли довольно быстро. У дверей несли караул собаки, пастух собирал хворост для костра. Нас он словно не заметил, собаки тоже. Мы вошли в дом и выпили по хорошему глотку бренди. Потом закурили и какое-то время сидели молча, глядя, как пастух носит к порогу хворост и шишки.

– Ты никому не скажешь? – внезапно спросил Стивен.