Саманта Шеннон - Каста мимов

Воздух наполнился жужжанием мух. По спине у меня заструился пот. Этот монстр был куда больше того, на Безлюдье.

В кармане брюк лежал мешочек соли. Стараясь не делать резких движений, я выудила его, двумя пальцами развязала шнурок и показала чудищу. Возможно, оно почувствует, что внутри.

Эмит с хрустом вытянул шею и быстро-быстро замотал головой. Крючковатые пальцы впились в землю, моментально покрывшуюся льдом. Тварь крадучись двинулась к нам.

Три другие ауры слабым маячком пульсировали во мраке. С появлением эмита эфир превратился в плотную массу, совершенно не приспособленную для фантомов. Тьма расползалась вокруг, точно пятна нефти по воде. Ник попытался созвать арсенал, но тщетно – духи не смогли пробиться сквозь толщу.

Колени у меня подкашивались. Взгляд стал мутным. Если ничего не предпринять, у нас случится эфирное голодание. Я набрала щепотку соли и швырнула ее в эмита. Послышалось громкое шипение и треск, как будто на раскаленную сковороду бросили кусок масла. Вверх взметнулся дымок.

Эмит разинул бездонную пасть, и из ее глубины вырвался крик. В нем словно смешались тысячи затравленных воплей, стонов и рыданий. От этих душераздирающих звуков кровь стыла в жилах.

– Бегите! – заорала я.

Мы помчались по склону вниз, к машине. Ветви хлестали меня по лицу, цеплялись за волосы. Сапоги скользили по льду. Я отчаянно дергала золотую пуповину и пыталась настроить глаза на резкость. Страж – наш единственный шанс на спасение. Меня буквально клонило к земле, веки слипались. Так тяжело… Нет, не сдаваться, бежать. Смирись. Нет, не сдаваться.

На поляне у Зика отказали ноги, и он кулем повалился на землю.

Затем упал Ник. Я кинулась к нему, схватила за плечи и попробовала поднять, но руки не слушались, и я растянулась рядом, вся дрожа. Моя аура стремительно сокращалась в попытке увернуться от жуткой твари, связь с эфиром становилась все слабее. В следующий миг аура Зика исчезла с радара. Была, и нет.

Прекратить этот кошмар… скорее. Не могу дышать, прекратить… скорее…

Мою ауру словно зажали в кулак, не давая нормально функционировать, дышать. От напряжения глаза наполнились слезами. Еще немного – и начнется эфирное голодание. Пальцы посерели, лунки ногтей стали молочно-белыми. Я могла дышать, но кислорода не хватало. Могла видеть, но вокруг стояла кромешная мгла.

Никак не сосредоточиться… Довольно… Не могу… Довольно…

Впереди, чертыхаясь, Элиза попробовала встать, но ладони соскальзывали. Ее аура и лабиринт напрочь терялись в обступившем меня мраке. Я на ощупь выудила соль и прохрипела:

– Ник, круг…

По лесу вновь пронесся душераздирающий вопль, какофония тех, кто сгинул в чудовищной пасти. Стиснув зубы, Ник притянул к себе Элизу. Адреналин явно прибавил ему сил.

– Дай соль!

Я бросила ему мешочек. Эмит черной тучей надвигался на нас, кровожадно поблескивая белыми зрачками. Слишком быстро, не успеем. Руки у Ника дрожали.

– Зик! – Его голос охрип от волнения. – Зик!

Тварь склонилась над распростертым телом юноши. Мой фантом метнулся через поляну.

Все произошло в точности как в Шиоле: удар, боль. В недрах лабиринта монстра таилась чудовищная сила. Собрав волю в кулак, я протаранила верхнюю броню и очутилась в абиссальной зоне.

Боль была невыносимой.

Фантом устремился в зыбкое болото. Внутри меня полыхал настоящий пожар, языки пламени охватили сознание. Лабиринта не было.

Был кошмар.

В абиссальной зоне царила беспросветная тьма, но мне удалось разглядеть гниющую плоть под ногами. На поверхности пузырилась кровь. Трясина затягивала все глубже, по пояс. Костлявая рука стиснула затылок, нагибая ниже и ниже, к бурлящей гнили. Я сопротивлялась, рвалась обратно в тело, но было слишком поздно. Разлагающаяся масса накрыла меня с головой.

Ни воздуха, ни мыслей, ни боли, ни сознания.

Ничего.

Пустота.

Всепоглощающая, бесконечная пустота.

В недрах разума забрезжила последняя мысль: это ад. Абсолютный вакуум, без намека на эфир. Самый страшный кошмар любого ясновидца. Не смерть, а небытие, когда умирает душа. Одно за другим таяли лица. Ник, Страж, Элиза, Джексон, Лисс – все исчезли, и вместе с ними исчезала Пейдж…

Серебряная пуповина натянулась, как канат, и рывком вытащила меня на поверхность. Вынырнув из гнилой топи, я принялась жадно ловить ртом несуществующий воздух. Множество рук тянули меня назад. Голоса перекликались на незнакомом языке. Спасения нет. Похоже, мне суждено сгинуть в лабиринте эмита.

Внезапно чудовищная хватка ослабла. Я сломала тлеющую кисть пополам и из последних сил вернулась в собственное тело.

Веки дрогнули.

Грудь ожила.

Соляной круг замкнулся. Ник уронил пустой мешочек и рухнул как подкошенный.

Задрожав, эфир выставил невидимый барьер, наподобие забора, окружавшего колонию. Чудище отпрянуло от круга, как от кипящей лавы, извергая новую порцию помех. Что это, извращенная аура? Напоследок огласив окрестности пронзительным воплем, тварь заковыляла прочь, оставив в эфире темное облако смога.

Мы вчетвером распластались под обледенелыми кронами.

– Зик… – Полуживой от слабости, Ник принялся тормошить друга.

Мне хватило сил только повернуться. Рядом лежала Элиза. Глаза остекленели, в губах ни кровинки.

Меня била дрожь, конечности судорожно подергивались. Дыхание было прерывистым, уши закладывало. Прошло немало времени, прежде чем по листве зашуршали шаги и за кругом вырос стройный силуэт.

– Странница, – донесся до меня низкий женский голос. – Геаркен со мной.

Незнакомое слово было на рефаитском. Кто-то еще взывал ко мне. Золотая пуповина дернулась, возвращая меня к жизни, – и я открыла глаза.

– Ты ранена? – Голос принадлежал Плионе Суалокин. – Скажи хоть что-то, иначе я не смогу помочь.

– Аура, – прошелестела я.

К счастью, Плиона услышала. Палец в перчатке поднес каплю амаранта к носу. Божественный аромат проник в легкие, заживляя израненную ауру. Я перекатилась на бок и содрогнулась в рвотных спазмах. Череп от основания до макушки раскалывался от боли.

Плиона выпрямилась во весь рост. Одета она была как типичная обывательница, черные кудри перекинуты через плечо.

– Эмит ушел, но наступит час, и он вернется. Нашира назначила высокую награду за твою голову, странница.

Дрожь никак не проходила.

– Почему бы ей самой меня не прикончить?

– Не хочет марать руки. – Плиона вытерла маслянисто поблескивающий кинжал. – А теперь вставай.

В глазах потемнело, но мне удалось кое-как подняться. Ненависть к сарксам не могла заглушить боль от мысли, что я так и осталась уличным бойцом, которому не дано стать настоящим воином. Рефаиты служили живым напоминанием моей уязвимости и сводили на нет годы, проведенные в Синдикате. На краю опушки, обхватив голову руками, скрючилась Элиза. Пошатываясь, я побрела к ней, но меня остановил панический возглас Ника: