Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов

Велосипед ехал вплотную ко мне, и я не сомневалась, что сейчас собью его. Оставалось лишь резко отвернуть вправо, в машину.

Возможно, я ошибалась, и велосипед был не так уж близко. Все может быть. Я врезалась в «фиат» и одновременно услышала металлический скрежет и громкое «бум!»: лопнула моя правая передняя шина.

Ощущение при автомобильной аварии – горькое, безнадежное. Когда это случается, вы в шоке, но уже начинаете горевать о последствиях.

Ударив по тормозам, я инстинктивно резко свернула в сторону.

Машина остановилась, и я смотрела, как велосипедист виляет по улице прочь. Мне хотелось свернуть ему шею. Мне хотелось, чтобы я свернула ему шею полминуты назад, пока еще было не поздно. Мне хотелось уехать, и чтобы моя машина снова была в порядке.

Хлопнула дверь.

– Черт побери! – послышался разъяренный голос.

Темные очки по-прежнему закрывали глаза водителя, но все было написано на нижней половине его лица бешено перекошенным ртом. У мужчины были очень светлые волосы, и он яростно жестикулировал.

Я открыла дверь и стала вылезать, но внезапно сердце схватила аритмия, и я на мгновение замерла, испуганно зажмурившись.

– Дамочка, где ваши сраные мозги?

– Вы бы не могли минутку подождать? – Я машинально приложила обе руки к сердцу и чувствовала себя, как листок бумаги, который разрывают пополам.

– Подождать? Послушайте, дамочка, вы чуть не снесли переднюю часть моей машины . Чего еще мне ждать?

– У меня плохо с сердцем.

– У меня плохо с машиной !

Сзади послышался быстро приближающийся вой сирены, и через мгновение полиция была уже на месте.

И тогда я впервые по-настоящему рассмотрела того водителя. Он снял свои очки, и только тут я поняла, почему он их носил: он был альбиносом. Желтые волосы над серебристыми, прозрачно-белыми бровями, розовая кожа. Не знаю, были ли у него розовые глаза. Было слишком темно, чтобы разглядеть.

Меня изумило, как все в этом человеке словно светилось, выхватывая его из вечерних сумерек. Как фосфоресцирующая игрушка или горящий ночник.

– Ну, в чем дело? – Полисмен был большой и толстый, с голосом, подобным скрежету коробки передач какого-нибудь трейлера.

– Дело в том, что она врезалась в мою сраную машину.

– Выбирай выражения, ас. Здесь дама.

Посмотрев на копа, я попыталась благодарно улыбнуться. Мое сердце снова затихло, я медленно вылезла из машины и встала между двумя мужчинами.

– Я набирала скорость, когда меня подрезал велосипедист. Пришлось резко отвернуть.

– То есть отвернуть прямо в меня.

– Это правда.

– Кол мне в зад, если не правда!

Полицейский сурово посмотрел на него и записал что-то в своем большом блокноте, который достал из нагрудного кармана. Все у него было большое: блокнот, ручка, пистолет в блестящей коричневой кобуре на широком бедре.

– А что делал ты, обгонял справа?

– Она ехала слишком медленно. Мне пришлось обгонять.

– Она вообще не ехала – она пыталась отвернуть от велосипеда. Тебе не следовало обгонять ее справа. Потому-то она и врезалась в тебя, и это я запишу в своем рапорте.

Альбинос разинул, а потом захлопнул рот. Он не верил своим ушам.

– Это полное дерьмо! Откуда вам знать, что она говорит правду?

– Во-первых, у меня есть свидетели, а во-вторых, я не слышал от тебя никаких опровержений!

– И где же эти свидетели?

Коп указал на группу людей, собравшихся вокруг полицейской машины и разговаривавших с его напарником.

– Они все говорят, что ты тронулся слишком быстро и попытался обогнать справа. Ты знаешь, это опасный маневр. И это нарушение. А значит, тебе нечего сказать в свое оправдание, если дело дойдет о суда.

– Ни хрена себе! Даже не верится, что вы мне такую срань говорите!

– Мне не нравится твое поведение, беляк. Покажи-ка свои права.

Альбинос полез в карман и достал красивый красный кожаный бумажник. Я увидела на нем переводную картинку со сценой из «Полночи» – отвратительного фильма ужасов, очень популярного в то время.

– А вот это интересно! Тебе известно, что они просрочены на три месяца? У тебя недействительные права, и, пожалуй, тебе светит обвинение в опасном вождении, Брюс. Брюс… Битц? Ну и имечко! У тебя есть еще жалобы, Брюс Битц? – Полицейский подмигнул мне. При виде этого альбинос состроил такую рожу, будто проглотил жабу.

Добравшись до дому, я первым делом приняла ванну – вторую за вечер. Ванна – это моя запретная любовь и постоянное отпущение грехов. Как моя героиня Бланш Дюбуа, когда что-то идет не так, я открываю кран и наливаю воду… Горячую-горячую, как только можно. Врачи говорят, что такие встряски не на пользу моему сердцу, но это один из тех немногих случаев, когда я говорю себе, что мне слишком хреново, чтобы их слушать. И к тому же я придерживаюсь мнения, что мое сердце имеет собственный ум. А поскольку оно живет внутри меня, то должно привыкнуть к погружениям в кипяток, когда его хозяйка нервничает.

Я добавила в ванну чудесную большую порцию шампуня с кокосовым маслом. Глядя, как она взбивается в воде жемчужной пеной, я на время забыла о своей искореженной машине и сердитом мужике с белыми волосами. Сердитый белый мужик с белой машиной.

Повесив одежду, я блаженно шагнула в дымящуюся пену и устроилась поудобнее, а спустя какое-то время, несколько раз моргнув отяжелевшими веками, глубоко уснула.

Мне снилось, что я в незнакомом городе, на первый взгляд сером и печальном, отдающем чем-то восточным, весьма вероятно, коммунистическим. София или Прага, чужой город в полном смысле слова. Город тихой, безымянной муки. Я никогда там не была, это точно.

Но еще удивительнее был мой спутник. В мою руку крепко вцепился незнакомый мальчик – альбинос в синих джинсах и синей куртке, красных кроссовках и красной бейсбольной кепке с надписью «Сент-Луис кардиналз».

– Как тебя зовут?

– Брюс Битц.

– Сколько тебе лет?

– Семь.

– Ты знаешь, куда мы идем?

Он нахмурился:

– Ты должна отвести меня домой.

– А где это?

Он начал плакать. Сжав его руку, я попыталась ободряюще улыбнуться, но не имела представления, где мы и кто он, – я лишь понимала, что это детская версия мужчины, в чью машину я недавно врезалась.

Весь сон был таким странным и нелепым, что я проснулась от смеха. Я часто засыпаю в ванне и пока не утонула, но просыпаться от смеха – это на меня не похоже. Я осмотрелась вокруг усталыми горячими глазами, соображая, что тут изменилось, пока я спала. Ничего не изменилось. Затем я осмотрела ванну. Среди белой пены плавала маленькая пластмассовая белая машинка – «Фиат-Уно», в точности как у Брюса Битца. Не прикасаясь к ней, я заметила, что передний бампер у нее покорежен точно так же, как у ее большого, настоящего брата.