Array Антология - Смертельно опасны

Такой была правда. Однако когда правдивая часть заканчивалась, начиналась ложь, потому что Сливе не только не хотелось рассказывать о своей дальнейшей жизни, но даже вспоминать о ней. Слива была загадкой, и ей это нравилось. Так она чувствовала себя в безопасности, ведь никто никогда не узнает всей правды. В том числе и она сама.

Но для того чтобы не думать о правде, требовалось чем-то себя занять. Отсюда и продвинутый курс ускоренной кинетики и квантовой некромантии, а также другие сложные магические дисциплины. И, разумеется, Лига.

В результате у Сливы выдался очень неплохой день; в любом случае намного лучше, чем у Уортона. Во время первой пары он обнаружил стружку от карандашей на своем стуле. Когда же отправился на ланч, оказалось, что его карманы полны черных стирательных резинок. Все как в фильмах ужасов – его драгоценные карандаши постепенно умирали, минута за минутой, а он ничего не мог сделать, чтобы их спасти! Но раз уж Лига решила, что он должен пожалеть о своем обмане с вином, значит, так тому и быть.

Когда Слива во время перемены проходила по двору мимо Уортона, она позволила себе удовлетворенно улыбнуться. Он выглядел совершенно затравленным, превратившись в призрак прежнего уверенного в себе парня. Если бы его состояние можно было выразить словами, то лучше всего подошла бы цитата из Мильтона: «А это что еще за новый ад?» [51]

И наконец – деталь, придуманная Сливой, которую она считала самой остроумной, – на четвертом занятии, практикуме по составлению магических диаграмм, Уортон обнаружил, что стандартный карандаш Брейкбиллса, которым ему пришлось воспользоваться, не только неудобно лежит в руке, но и не слушается его. Что бы Уортон ни пытался изобразить, из-под грифеля выходили одни и те же слова.

Вот что у него получалось: ПОДАРОЧЕК ОТ ЛИГИ.

Слива не была плохим человеком, более того, считала, что и Уортон не настоящий злодей. Если откровенно, то во дворе она его даже немного пожалела. На самом деле ей всегда нравились накачанные парни, умные и мужественные, каким Уортон был на втором курсе, до того как начал выделываться. Слива вдруг поняла, что если посмотреть правде в глаза, то их шалость – с точки зрения психоанализа – является следствием ее прошлой влюбленности в Уортона. В любом случае она с облегчением подумала, что последняя стадия – Стадия девятая (немного слишком, нет?), – назначенная на время обеда, будет финальной. В процессе они уничтожат только два драгоценных карандаша Уортона. К тому же второй пострадает лишь частично.

Обеды в Брейкбиллсе проходили торжественно и одновременно были приятными и, можно сказать, даже какими-то уютными. Когда собирались выпускники, они всегда с ностальгией говорили о вечерах в старом добром обеденном зале. Он был длинным, темным и узким, на стенах висели немного мрачноватые портреты бывших деканов, одетых в соответствии с веяниями моды разных времен (впрочем, Слива считала, что портреты середины двадцатого века, написанные в стиле кубизма или более современном, немного выпадают из общего ряда). Освещали обеденный зал расставленные на столах через каждые десять футов старые кривобокие канделябры из серебра, будто явившиеся сюда из чьего-то кошмара. Свечи постоянно то разгорались, то почти гасли, а их пламя меняло цвет под влиянием бесконечной череды заклинаний. Все студенты приходили в одинаковой форме Брейкбиллса. Их имена были написаны на столах, но каждый вечер на разных местах в соответствии с необъяснимыми прихотями самих столов. Разговаривали здесь приглушенными голосами. Несколько человек – Слива никогда не попадала в их число – регулярно опаздывали, в наказание их стулья забирали, и недотепам приходилось есть стоя.

Слива, как обычно, съела первое блюдо, два не слишком вдохновляющих пирожка с крабами, но потом извинилась и вышла в туалет. Когда Слива проходила мимо Дарси, та незаметно передала ей серебряный футляр от карандашей, и Слива положила его в карман. Конечно же, она вовсе не собиралась в туалет. Точнее, у нее там было дело рядом с туалетом. И в ее планы не входило возвращаться.

Слива быстро прошла по коридору в сторону комнаты преподавателей, которую обычно не запирали, потому что никто не сомневался, что ни один студент не осмелится переступить ее порог. Однако Слива осмелилась.

Она аккуратно прикрыла за собой дверь и увидела, что все здесь устроено именно так, как она и представляла: L‑образное помещение с высокими потолками, вдоль стен расставлены книжные шкафы, диваны, обитые блестящей красной кожей, и массивные столы из термообработанной древесины, которые выглядели так, словно их сделали из Истинного Креста. В комнате было пусто, точнее, почти пусто, поскольку профессор Колдуотер не считался.

Слива предполагала, что он будет здесь; большая часть факультета находилась в обеденном зале в соответствии с расписанием, а профессор Колдуотер сегодня обедал с первым курсом. Но это вполне устраивало Сливу, потому что, если говорить откровенно, все знали, что профессор слегка не в своем уме.

Ну, не совсем так, просто он постоянно пребывал в собственном мире. Если исключить то время, когда он вел занятия, его мысли витали где-то очень далеко. Профессор всегда ходил нахмурившись, без конца пытался пригладить копну седых волос, одной рукой творил какие-то диковинные заклинания и что-то бормотал себе под нос, словно решал в уме математические задачи, – возможно, так оно и было. В остальное время он что-то писал пальцами на черных и белых досках, салфетках или просто в воздухе.

Студенты никак не могли решить, является ли он романтиком и мистиком, или, сам того не желая, просто очень смешным человечком. Его постоянные студенты, у которых он вел семинар по физической магии, относились к нему с культовым почитанием, но весь остальной факультет смотрел на чудака сверху вниз.

Для профессора он был молодым, что-то около тридцати – седые волосы мешали точно определить его возраст, – и технически самым молодым преподавателем, а потому его постоянно нагружали работой, которую не хотели выполнять другие, например, обедать с первокурсниками. Однако складывалось впечатление, что это не вызывало у него раздражения. Возможно, он просто ничего не замечал.

В данный момент высокий, тощий профессор Колдуотер стоял в дальнем конце зала, спиной к Сливе, и внимательно разглядывал книжную полку, но пока не выбрал никакой книги. Слива вознесла безмолвную благодарственную молитву тому святому, который присматривал за рассеянными профессорами и заботился о том, чтобы их мысли находились где-то в другом месте. Она бесшумно прошла по толстому восточному ковру и оказалась в правой части L, где профессор Колдуотер не мог ее увидеть. Впрочем, она знала, что даже если он ее и заметит, то не станет жаловаться; в худшем случае просто выгонит вон. В общем, оно того стоило.