Array Антология - Смертельно опасны

Я положила таблетку в пустую коробочку из-под кольца, лежавшую на моем письменном столе. Как говорила мама: в хозяйстве пригодится. Случись у меня приступ кластерной головной боли, и я буду рада, что сохранила таблетку. Случались со мной и более странные вещи, так почему нет?

Неделю спустя Джилл Франклин позвонила мне после полудня, извиняясь так страстно, что я не могла вставить и слова. Я поняла только, что она говорит что-то о том, что некоторые люди тяжело переживают смерть близких, особенно первую смерть.

– Первую смерть? – прервала я ее. – Вы говорите о моей матери?

– О нет, нет, нет, ваша мать в порядке! – быстро отреагировала она. – Это ваша сестра…

– Моя сестра? – Внезапно желудок свело, словно он наполнился ледяной водой. – Что-то случилось с Глорией?

– Нет, нет, она в порядке, – сказала Джилл Франклин. – Ну, вообще-то не в порядке…

– Она жива? – требовательно спросила я.

– Да, конечно, она жива. – В ее извиняющемся тоне появился оттенок недоумения. – Но… в общем… вам нужно приехать и забрать ее. Она не сможет вести машину.

Я заверила ее, что уже выезжаю, и повесила трубку, не добавив, что добираться придется чуть дольше, чем хотелось бы, потому что сначала нужно поймать такси, и хотя я жила не в какой-то глухомани или темном пригороде, все-же это был не Манхэттен. Я добралась до пансионата за полчаса – быстрее, чем предполагала.

Джилл Франклин ждала меня за столиком в регистратуре, лицо ее выражало беспокойство.

– Я так рада, что вы здесь, – сказала она, улыбнувшись, но я услышала упрек в ее голосе. Регистраторша, сидевшая неподалеку, сделала вид, что не подслушивает наш разговор, пристально рассматривая бумаги на своем столе.

– Извините, мне пришлось ловить такси. – Я постаралась изобразить раскаяние или по крайней мере робость. – Я не уверена, что понимаю, что происходит. Вы сказали, что моя мать в порядке…

– Да, она в полном порядке, – Джилл Франклин энергично кивала, сопровождая меня через входные двери и далее по коридору, ведшему к комнате матери. – Глория сейчас с ней.

Я увидела их обеих, сидящих рядом на маминой кровати. Мама обнимала сестру, которая явно плакала не так давно. Лили Романо тоже была там, озабоченная и взволнованная. Она вышла, как только я вошла в комнату, и, проходя мимо, молча кивнула мне. Я нахмурилась. Мне хотелось, чтобы она осталась, но я не успела попросить ее об этом – да и особенных причин на то у меня не было.

– Что тебя задержало? – спросила мама нетерпеливым тоном.

– У нас одна машина, – сказала я, – и сейчас она у Глории. Мне она обычно не нужна. Что случилось, Светлячок?

Глория подняла на меня взгляд, и мне показалось, что она в ярости от того, что я при всех произнесла ее детское прозвище. Потом она встала, обхватила меня руками и зарыдала.

Когда мы дошли до машины, она уже успокоилась и всю дорогу домой молчала, за что я была ей благодарна. Уже начался час пик, и мне не хотелось пробираться сквозь поток машин под аккомпанемент рыданий Глории, разрывавших мне сердце. Двенадцать лет назад желание никогда не ездить в час пик стало одной из причин моего ухода из фирмы по оформлению налоговых деклараций и обустройства бизнеса на дому; теперь же я решила, что это было главной причиной.

Однако домой мы добрались живыми. Вместо того чтобы в знак благодарности поцеловать землю у родного порога, я сунула пиццу в духовку и прошла в гостиную к Глории. Она сидела в дальнем углу дивана, обхватив колени и прижав их к груди, словно желая превратиться в маленький комочек. Мне в голову пришла шутка об опасностях полетов на диване, но, к счастью, я подумала прежде, чем раскрыть рот.

– Я не знаю, что сегодня произошло, – сказала я после паузы. – Джилл Франклин не успела рассказать мне, и я подумала, что лучше привезти тебя домой, чем самой болтаться по пансионату.

Она бросила на меня мимолетный взгляд, но мы обе не заговорили и не пошевелились. Я подождала еще чуть-чуть и вышла на кухню проверить пиццу. Как раз вытаскивала ее из духовки, когда услышала слова Глории:

– Я не могла ее спасти.

Я обернулась и увидела, что она уже сидит за кухонным столом. Я порезала пиццу на восемь частей и положила блюдо на пластину с подогревом прежде, чем взять себе стул справа от Глории.

– Они дали мне кофе, наверное, с шестью пакетиками сахара. – Она хмуро покосилась на блюдо, стоявшее перед ней, словно увидела на нем не зимнюю сцену в синем и белом цветах, а бог знает что еще. Мы выросли с этими блюдами. За тридцать с лишним лет разбились только два. – Сказали, что это полезно при шоке. Я не думала, что у меня был шок, но, наверное, все-таки был. – Она повернулась ко мне. – Я никогда, никогда, никогда не представляла, каково это: делать кому-то СЛР – и чтобы… чтобы… – Она с трудом сглотнула слюну. – И чтобы она не сработала.

– О, сестренка, мне очень жаль. – Я встала и обняла ее. Какое-то время она сидела не шевелясь. Потом я почувствовала, как она тоже обняла меня. – Я даже представить не могу.

– Не так это должно было произойти. Миссис Будро должна была бы сейчас играть в бридж с сыном и друзьями. А вечером смотреть кино. Позавтракать наутро и потом… просто… жить счастливой жизнью несколько лет. Как мистер Сантос и другие.

Последние три слова глухо отозвались в моих ушах, но я была слишком занята, чтобы вспомнить умершую женщину. Продолжая держать Глорию за ладони, я, подождав, снова села и сказала:

– Прости, Глория, не могу вспомнить ее. Женщину, которая умерла. Миссис Будро?

Сестра печально кивнула:

– Она поступила пару недель назад. Не думаю, что ты вообще ее видела. – Она судорожно вдохнула. – Я обещала ее сыну, что присмотрю за ней. Я обещала ей, что присмотрю за ней. А потом ее сын смотрел, как я нарушила данное обещание.

– Ты хороший человек, сестренка. – Мои мысли беспорядочно смешивались, как фрагменты паззла, пытающиеся собраться воедино. – Ты заботилась о ней, как только могла. Но как бы ты ни старалась, СЛР – не удостоверение, освобождающее человека от смерти.

Как только я произнесла эти слова, мне захотелось дать себе пинка. Глория нахмурилась, и я ждала, что она сделает мне новую дырку в заднице за такую идиотскую шутку. Но вместо этого она сказала:

– Ты не понимаешь. Миссис Будро действительно не должна была умереть. Она даже в пансионат прибыла ненадолго. До конца месяца, – добавила она, отвечая на мой вопросительный взгляд. – Потом она должна была переехать к сыну и его семье. Они уже обустроили для нее комнату в доме. Еще не полностью закончили. А теперь у них будет лишняя комната, в которой некому будет жить.

Я едва не ляпнула, что лишняя площадь в доме при любых обстоятельствах не будет бесполезной, но сдержалась. Опыта у Глории, выросшей в малонаселенном доме, в этом плане не имелось, а кроме того, такая фраза прозвучала бы гадко.