Array Антология - Смертельно опасны

Ларис Стронг, судя по записям, не сказал ничего, но удивляться этому не приходится. Мастер над шептунами при всей остроте своего языка был скуп на слова и предпочитал слушать других, нежели говорить самому.

«Такое наше решение наверняка приведет к войне, – предупредил великий мейстер. – Принцесса не смирится с этим, и у нее есть драконы».

«Есть и друзья, – присовокупил лорд Бисбери. – Люди чести, не забывшие присяги, данной ей и ее отцу. Я сам, хоть и стар, не стану сидеть здесь и слушать, как вы замышляете отнять у нее корону». С этими словами он встал, но сир Кристон силой вернул его на место и полоснул ему по горлу кинжалом.

Итак, первой на Пляске Драконов пролилась кровь Лимана Бисбери, лорда-казначея и мастера над монетой.

После этого никто уже не высказывал несогласия. Остаток ночи совет обсуждал коронацию Эйегона (все сошлись на том, что с ней следует поспешить), а также составлял списки возможных союзников и врагов, буде Рейенира не пожелает признать нового короля. Принцесса ожидала близких родов у себя на Драконьем Камне, и зеленым было выгодно, чтобы она как можно позже узнала о смерти отца. «Авось еще и помрет родами, шлюха», – заметила королева.

Вороны не взлетали с башни в ту ночь, колокола не звонили. Слуги, знавшие, что король умер, сидели в темнице. Сиру Кристону было поручено взять под стражу оставшихся при дворе черных, вероятных сторонников Рейениры. «К насилию прибегайте лишь в случае сопротивления, – наставлял десница. – Мы не причиним вреда никому, кто присягнет на верность королю Эйегону».

«А тем, кто не присягнет?» – спросил Орвил.

«Изменники умрут как изменники», – отвечал Железный Прут.

Ларис Стронг, мастер над шептунами, подал голос в первый и единственный раз: «Присягнем же первыми, дабы показать, что среди нас нет изменников. Пусть кровная клятва свяжет нас нерушимыми узами». С этими словами он провел по своей ладони кинжалом. Другие заговорщики сделали то же самое и соединили руки, признав себя кровными братьями; лишь королеву освободили от клятвы.

Когда рассвело, Алисент отправила королевских гвардейцев за сыновьями. Мягкосердечный Дейерон заплакал, узнав о смерти отца. Девятнадцатилетний кривой Эйемонд, надевавший в оружейной доспехи для утренних занятий, спросил сира Вилиса Фелла: «Что ж, будет Эйегон королем или нам придется целовать передок старой шлюхи?» Принцесса Гелайена завтракала с детьми и так ответила на вопрос об Эйегоне, брате своем и муже: «В моей постели его нет, убедитесь сами».

Эйегон, лежавший в постели своей любовницы, поначалу не согласился с матерью. «Трон наследует сестра, и лишь дурной брат стал бы оспаривать ее право». Заколебался он лишь после слов сира Кристона, что Рейенира непременно казнит его с братьями, взойдя на престол. «Пока жив хоть один законный Таргариен, Стронг не может сидеть на Железном Троне, – продолжал Коль. – Рейенире поневоле придется отрубить вам всем головы, чтобы ее ублюдки стали королями после нее». Только из этих соображений Эйегон согласился принять корону, предложенную ему малым советом.

Сир Тайленд Ланнистер, ставший мастером над монетой вместо убитого лорда Бисбери, сразу же поделил королевскую казну на четыре части. Одну четверть отдали на хранение в Железный банк Браавоса, вторую под сильной охраной отправили в Бобровый Утес, третью в Старомест. Последняя предназначалась для подкупа лордов и платы наемникам. Сир Отто, подыскивая нового мастера над кораблями вместо самого сира Тайленда, послал ворона на Железные острова к Далтону Грейджою, молодому лорду Пайка. Шестнадцатилетнему Красному Кракену предлагалось принять сторону Эйегона в обмен на адмиральство и место в малом совете.

Прошел день, за ним другой. К смертному одру медленно разлагавшегося короля Визериса не звали ни септонов, ни Молчаливых Сестер. Колокола не звонили. Вороны летели в Старомест, в Бобровый Утес, в Риверран, в Хайгарден и в другие места, где королева Алисент ожидала найти сторонников, – куда угодно, только не на Драконий Камень.

Достали из-под спуда записи Большого совета 101 года, дабы посмотреть, какие лорды высказывались за Визериса, а какие за Рейенис, Лейену и Лейенора. Двадцать человек против одного предпочли отпрыска по мужской линии, но те, кто думал иначе, в случае войны скорее всего встали бы на сторону Рейениры. Принцесса, как рассудил сир Отто, могла твердо рассчитывать на Морского Змея со всем его флотом и на других лордов восточного побережья, в число коих входили Бар-Эммон, Масси, Селтигар, Крэб и, возможно, Вечерняя Звезда с Тарта. Все они, исключая Веларионов, не обладали, впрочем, большими силами. Другое дело Север: Старки с их знаменосцами, Дастинами из Барроутона и Мандерли из Белой Гавани тоже в свое время высказались за Рейенис. На дом Арренов зеленые тоже не могли полагаться, ибо в Гнезде теперь правила леди Джейна, Дева Долины; если бы принцессе предпочли Эйегона, под вопросом оказались бы ее собственные права.

Наибольшая опасность исходила из Штормового Предела, ибо Баратеоны были давними сторонниками Рейенис и ее детей. Старый лорд Бормунд уже умер, но сын его Боррос был еще воинственнее отца, и все другие штормовые лорды наверняка бы последовали за ним. «Значит, нужно позаботиться о том, чтобы он привел их к нашему королю», – заявила Алисент и послала за вторым своим сыном.

В тот день к Штормовому Пределу полетел не ворон, а Вхагар, самый старый и крупный из вестеросских драконов. На нем сидел принц Эйемонд Таргариен с сапфиром в пустой глазнице. «Ты должен получить руку одной из четырех дочерей лорда Борроса, – наставлял его дед, сир Отто. – Если добьешься своего, штормовые земли будут нашими, но в случае неудачи…»

«Неудачи не будет, – заверил принц Эйемонд. – Я женюсь, и Штормовой Предел перейдет к Эйегону».

К этому часу запах из спальни покойного короля распространился по всей крепости Мейегора, и по замку ходили самые дикие слухи. В темницы Красного Замка поступило столько возможных изменников, что сам верховный септон из Староместа запрашивал кое о ком из пропавших. Сир Отто, десница весьма методический, просил о новой отсрочке, но королева Алисент понимала, что медлить больше нельзя, да и Эйегону надоела секретность. «Король я или нет? – вопрошал он. – Если да, то коронуйте меня».

На десятый день третьей луны 129 года колокола Королевской Гавани возвестили о конце очередного царствования. Великий мейстер Орвил получил наконец позволение, и целые тучи воронов полетели во все концы государства с вестью о восшествии на престол Эйегона. Молчаливые Сестры готовили тело Визериса для сожжения, глашатаи на белых конях восклицали по всей столице: «Король Визерис умер, да здравствует король Эйегон!» Одни, слыша это, плакали, другие радовались, но больше безмолвствовали, и в толпе порой кричали «да здравствует королева».