Гай Гэвриел Кей - Звездная река

Дайянь повторил:

– Разве у меня есть выбор?

Птица продолжала петь к западу от них. Ветер шелестел в ветвях одинокой сосны.

Цзыцзи сказал:

– У тебя есть шестьдесят тысяч воинов, которые тебя любят.

– Да, – подтвердил Ван Фуинь. – Есть.

Дайянь взглянул на него и спросил:

– Договор уже подписан? Вам сообщили?

Фуинь отвел глаза и тихо ответил:

– Река Вай станет границей. Мы признаем их превосходство. Наш император будет младшим братом их императора. Мы будем платить дань, шелк и серебро, вдоль границы откроют четыре пункта торговли.

– И серебро вернется обратно через торговлю, – голос Дайяня был едва слышен.

– Да. Как прежде. Им нужен шелк, и чай, и соль, и лекарства. Теперь даже фарфор.

– У нас всего этого много.

– И продукты. Мы можем продавать рис, с этой новой системой выращивания урожаев на юге.

– Это правда, – согласился Дайянь. – Река Вай? Мы отдаем им все земли до реки?

Фуинь кивнул.

– Ради мира.

– Император понимает, что они отступали с тех пор, как мы разбили их весной? Алтаи предлагают сдаться нам здесь, если мы только позволим им уйти домой.

Лицо Фуиня было мрачным.

– Обдумайте положение, Дайянь. Будьте больше, чем солдатом. Что произойдет, если они сдадутся? Что мы можем потребовать в обмен?

Долго пела лишь одна птица, потом к ней присоединилась другая, к северу от них.

– А! – произнес, наконец, Дайянь. – Конечно. Я понимаю. Значит, я был глупцом?

– Нет, – ответил Фуинь. – Не были.

– Объясните мне! – воскликнул Цзыцзи. И прибавил: – Пожалуйста!

– Его отец и брат, – ответил Дайянь. – Вот в чем все дело.

Он ушел один, на запад. Другие двое отпустили его. Телохранители Дайяня явно забеспокоились, но Цзыцзи жестом приказал им оставаться на месте. Солнце уже стояло низко, и Цзыцзи, ища его взглядом, нашел вечернюю звезду. Скоро наступят сумерки. Он повернулся к Фуиню.

– Что бы произошло, если бы вы приехали через три дня? Если бы мы уже были в городе?

Ван Фуинь покачал головой.

– Не знаю, друг мой.

– Это было нелегко. Приехать сюда сейчас.

– Да.

– Есть что-то такое, о чем вы нам не сказали?

Фуинь опять покачал головой.

– Возможно, есть что-то такое, о чем они мне не сказали.

– Мы можем притвориться, что вы еще не приехали? Что вас задержали, и… – голос его замер.

Фуинь грустно улыбнулся.

– Только в том случае, если вы убьете сопровождавших меня людей.

– Я мог бы это сделать.

– Нет, не мог бы, – возразил Ван Фуинь.

Цзыцзи отвел глаза.

– Очень хорошо. Если алтаи сдадутся и попросят о мире, император должен потребовать вернуть отца и брата. Я это понимаю. Так пускай он это сделает!

– Представьте себе, что он это сделал. Что произойдет?

– Не знаю. Я всего лишь солдат. Скажите мне.

– Чицзу убьет его, как только вернется домой.

– Что?

– Младший брат, который уже посидел на троне? Прославленный «Принц Цзэнь», который спас империю, вызволил своего брата-неудачника, заставил варваров сдаться? Конечно, он будет убит!

Цзыцзи открыл рот, потом закрыл, ничего не сказав.

– Нашему другу нужно принять решение, – произнес Фуинь. – Мы сейчас переживаем одну из самых старых историй Катая.

– Что вы имеете в виде? Императорскую семью?

– Нет. Армия и двор. Если он откажется уйти, это будет открытый мятеж с его стороны. И со стороны всех вас. Страх перед нашими собственными солдатами, ставший реальностью.

Цзыцзи посмотрел на него.

– А если он согласится, мы отдадим половину Катая.

– Да, это так, – согласился Фуинь. – Вероятно, не только это. Радуйтесь, что мы не на месте Дайяня.

Он поймал себя на том, что опять думает об отце. Странно, а возможно, и не так уж странно, сколько дорог могут привести твои мысли к дому.

Он не получал вестей из Шэнду, от отца, почти два года. Что неудивительно, учитывая время и расстояние. Он писал. Рассказывал им, где находится, что делает, зная, что когда письмо прочтут, оно уже сильно устареет.

В последнем письме, которое до него дошло, отец писал, что у них все хорошо и что он польщен тем, что все еще сохранил свою должность секретаря в управе при новом супрефекте.

Он был старшим секретарем, Дайянь это знал, и без него в управе не было бы порядка, но отец никогда бы так не написал. Вероятно, он никогда не позволял себе так думать.

Должно быть, он сильно изменился теперь. Стал стариком? Год состарил Фуиня, что же сделала с отцом череда этих бурных лет? Он вдруг вспомнил, как отец клал ладонь на его голову, а потом легонько дергал за волосы, нетерпеливо, с любовью.

Он был мальчишкой, когда уехал из дома. Уехал дальше от дома, чем когда-либо в жизни. На коне! До самой деревни семейства Гуана, где кого-то убили! Он мог вызвать в себе то возбуждение, которое тогда охватило его, страх опозорить себя, свою семью. Отца.

Ты проживаешь жизнь, следуя учению Мастера, что ни в коем случае нельзя опозорить родителей. Жэнь Юань так жил, со свойственным ему от природы чувством ответственности.

Он надеялся, что его умный младший сын станет ученым, и они все будут так им гордиться. Он платил деньги, которые доставались с таким трудом, учителю, чтобы юный Дайянь получил возможность найти свою судьбу, которая – кто может знать? – приведет его к экзаменам. Возможно, когда-нибудь он будет стоять в присутствии императора, пусть и на большом расстоянии от него. Отец сможет с радостью уйти к своим предкам, если будет знать, что он сделал все возможное для своего сына.

Дайянь поднял взгляд. Он пробыл здесь уже долго, погрузившись в мысли, слепо глядя на траву и поздние полевые цветы. Солнце уже докатилось до самого края горизонта, готовясь зайти за него и принести темноту. Звезда Царицы-матери Запада горела выше него, яркая, всегда яркая, когда она стоит на террасе своего дома и смотрит, сверкая, на мир.

На западе и его дом. На западе его отец.

Он был тем, кем его воспитали. Твой путь по жизни (через болота, через холмы, через столько рек), возможно, вынуждал делать вещи, которыми нельзя гордиться. Но ты знал – он знал, – кем он был, каким хотел его видеть Жэнь Юань до своих последних дней.

Фуинь сказал, что не знает всего о только что заключенном договоре. Дайянь думал, что догадывается о другой части договора. Иногда его удивляло, как много он может понять. Возможно, он все-таки не просто солдат с луком и мечом. Он вспомнил старого первого министра в поместье «Маленький Золотой Холм», искру, которая проскочила между ними. Узнавание? Может ли слепой человек узнать тебя?

«Тот мог», – подумал он.

Нужно быть таким же холодным, каким был Хан Дэцзинь, жестким, уверенным в себе. Нужно хотеть власти и, возможно, прежде всего верить, что никто, кроме тебя, не может распорядиться ею должным образом. Ты можешь быть или не быть добрым человеком, жить достойно или нет, но ты должен очень сильно желать стоять рядом с троном.