Даррен Шэн - Горизонты ада

Я еще не закончил, а он уже отрицательно покачал головой:

– Некоторые из них дамы жесткие, но здесь они бы такого не проделали. Они знают границы. Они бы отвезли ее куда-нибудь.

– Тогда, возможно, она занималась проституцией регулярно, – предположил я. – Может быть, она появлялась в «Скайлайте» и раньше. Есть какой-нибудь способ это проверить?

Терри выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда тонкую красную папку и протянул мне. Открыв папку, я обнаружил длинный список имен, женских и мужских.

– Там есть имя каждой шлюхи, – сказал Терри. – Даже тех, что появляются здесь очень редко.

– Они разрешают вам брать их на учет? – удивился я, просматривая список имен.

– Это им выгодно. Тех, кто есть в этом списке, не трогает охрана. Им даются скидки на номера. Им первым звоним, когда гость нуждается в женском обществе.

– Что, если одна из них…

Я замолчал. В папке оказалось более двадцати страниц, причем информация включала не только имена, но и номера телефонов, контакты, отметки о сексуальной специализации, биографические данные, медицинские сведения, даже фотографии. В конце шестой страницы обнаружилось знакомое имя: Присцилла Пардью.

Терри заметил, что я сделал паузу, наклонился через стол и вытянул шею.

– Присцилла Пардью, – пробормотал он. – Блондинка. Элитная. Имеет тягу к женщинам.

– Тягу к женщинам? – повторил я.

– Полагаю, что так. Здесь нет записи на этот счет, но мне думается, что она предпочитает слабый пол.

– Она часто бывает в «Скайлайте»? – поинтересовался я.

– Раз или два в месяц. О ее появлении всегда становится известно. Она буквально врывается в отель, ведя за собой клиента, и ведет себя как кинозвезда. Вообще-то, мы не уверены, что она занимается проституцией. Ходят слухи, что она не берет денег. Но мы все равно включили ее в этот список.

– У вас есть ее фотография?

– Нет, но я могу достать.

– Пожалуйста.

Пока я читал краткую характеристику, Терри попросил прислать ему фотографию по электронной почте. Ничего нового я не узнал: рост, вес, размер одежды и обуви, место работы. Даже фото, когда оно появилось, оказалось знакомым – я видел такое в досье на Присциллу в архиве Дворца.

– Не возражаете, если я еще немного помучаю ваших служащих? – спросил я.

– Мучайте, не стесняйтесь, – ответил Терри Арчер.

Еще через час я покинул «Скайлайт». У меня голова шла кругом. Многие из служащих узнали Присциллу по фотографии, но ответы троих – регистраторши, бармена и официантки в баре на первом этаже – меня потрясли. Все трое ее узнали, а в ответ на мой второй вопрос: «Когда вы ее видели последний раз?» – соответственно сказали:

– В прошлую пятницу. Она сама зарегистрировалась.

– В прошлую пятницу. Заказала пинаколаду. Забрала коктейль и расположилась за столиком в углу. Я никого с ней не видел.

– Думаю, в пятницу. Не в эту, в прошлую. Я забирала ее бокал, после того как она ушла. Она была одна, но мне кажется, я видела, что кто-то подходил к ее столику незадолго до того, как она ушла.

Присцилла была в «Скайлайте» в ту ночь, когда убили Ник.

Ник хоронили на следующий день. Я никак не мог решить, надо мне идти или нет, но утром понял, что не могу пропустить церемонию. Я всегда игнорировал такие мероприятия – не посещал ни одни похороны после смерти мамы, – но сейчас все было иначе. Моего присутствия требовало дело.

У крематория кордон полицейских отсеивал репортеров и зевак. Внутрь впускали только близких родственников и друзей. Моего имени в списке не оказалось, и дежурный коп отказался меня пропустить. Эту проблему решил звонок Биллу.

Небольшой ритуальный зал был почти пуст. До начала церемонии оставалось совсем немного времени, а я насчитал всего четырнадцать человек. Ник сидел в первом ряду, весь в черном. Рядом Присцилла рыдала в платок, держась за руку незнакомой мне женщины.

Руди Зиглер сидел в конце зала. Он плакал навзрыд, позволяя слезам ручьями течь по щекам. Почти все плакали, за исключением меня и Ника. Я не плакал, потому что не лицемер, ведь особой близости между мной и Ник не было. А почему не плакал ее родной брат?

Ник покоилась в гробу, сделанном из разноцветного пластика. Верхняя часть крышки была прозрачной, так что мы могли видеть красивое лицо Ник. На нем застыло выражение безмятежности. Убийца не тронул ее лицо, однако я не смог долго смотреть на него: в горле встал ком.

Я обалдел, когда появился распорядитель траурной церемонии – это оказался Элвис Пресли! Челка и бакенбарды, вихляющие бедра, клеши, белый костюм с блестками. Присутствующие не сдержали улыбок, когда увидели, как он направляется к гробу. Очевидно, вид его был связан с какой-то домашней шуткой семьи Хорняк, мне неведомой.

Элвис произнес занятную речь. Сказал, что Ник любила жизнь, была глубокой, честной, думающей молодой женщиной, куда более значительной, чем та фривольная маска, за которой она пряталась от мира. Потом заметил, что Ник пожелала бы уйти именно так: яркие цвета, легкий налет веселой сумасшедшинки. И выразил надежду, что, если она сейчас смотрит на нас, ей это шоу нравится.

– А это для тебя, Ник, – добавил он, старательно копируя Пресли, и запел «Отель разбитых сердец» [4](весьма жестокий выбор, по-моему).

Пока распорядитель церемонии раскачивался в ритме песни, два его помощника, нарядами напоминающие глэм-рокеров, встали с двух сторон гроба и переместили его на ленту транспортера. Элвис встал по стойке «смирно» и, напевая «Славься, славься, аллилуйя!», попятился в тень. Кто-то привел в движение механизм транспортера, и Ник отправилась в свое последнее путешествие.

В этот момент Руди Зиглер взвыл, поднялся и пробежал мимо меня к выходу, жалобно рыдая, как старая драматическая актриса.

Некоторые из присутствующих оглянулись через плечо. Присцилла оказалась среди любопытных. Заметив меня, она сначала нахмурилась, затем слегка улыбнулась и одними губами произнесла: «Увидимся позже?» Я кивнул. Гроб начал скользить за занавески, Присцилла отвела взгляд и сжала руку Ника. Он до сих пор не уронил ни слезинки, хотя выглядел более взволнованным, чем раньше.

Я вышел из зала в холл. Я хорошо знал, что произойдет за занавеской: тело вынут, сожгут, кости отправят в костедробилку и превратят в пепел. Но что служащие крематория сделают с гробом? Перекрасят и используют снова? Я мог спросить одного из помощников Элвиса, который вышел в холл и теперь рассыпал большие сбрызнутые духами цветы по полу, но мне не так уж и хотелось это узнать.

Из ритуального зала вышли все, кто провожал Ник в последний путь. Они свернули влево, двигаясь по дорожке, усыпанной цветами. Я стоял справа от двери, по-военному выпрямившись, скрестив руки на животе и опустив голову в знак уважения. Большинство меня проигнорировало, только один человек задержался и полуобернулся. Я начал было поднимать руку и улыбаться, как заметил на месте глаз два бельма молочного цвета. Я опустил руку и вежливо кашлянул. Голова слепца дернулась, потом он кивнул, давая понять, что знает о моем присутствии, прислушался к шагам других людей и двинулся следом за ними.