Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

– Что так долго? – спросила, покачивая бедрами.

Он считал себя, вообще-то, скорым на язык, но единственным, что в тот момент откликнулось быстро, был его член.

– Я… – Думать о чем-то, кроме рощицы темных волос меж ее ляжками, было затруднительно, и вся злость его утекла, как пиво из разбитого кувшина. – Я… э… – Захлопнув дверь ногой, он медленно двинулся к кровати. – Отвечать обязательно?

– Нет.

Она проворно поднялась и начала расстегивать на нем рубашку с таким видом, словно обо всем они договорились заранее.

– Не могу сказать, что… ждал этого. – Он отодвинулся, почти боясь до нее дотронуться – а вдруг окажется, что это лишь сон?.. Потом провел все же кончиками пальцев по ее нагим рукам, которые мгновенно покрылись мурашками. – Наш последний разговор…

Она запустила руку ему в волосы, притянула к себе. Поцеловала в шею, потом в подбородок, потом в губы.

– Мне уйти?

Снова нежно присосалась к губам.

– Черт… нет… – только и смог он прохрипеть.

Она проворно расстегнула пояс его штанов, запустила руку внутрь и принялась ласкать член. Штаны медленно поползли вниз, застряли в коленях. Пряжка пояса стукнулась об пол.

Прохладные губы и щекочущий язык прошлись по его груди и животу. Рука скользнула глубже, холодная и тоже щекотная, и Трясучка, по-бабьи взвизгнув, содрогнулся. Услышал тихое чмоканье, когда она обхватила его губами, и замер. Колени разом ослабли и задрожали, ноги подогнулись. Голова ее начала медленно подниматься и опускаться, и он задвигал бедрами в такт, ни о чем не думая, урча, как свинья, добравшаяся до помоев.

Монца утерла рот, попятилась к кровати, увлекая его за собою. По пути он целовал ее в шею, в ключицы, тискал грудь, урча, как собака, играющая с косточкой.

Упав на спину, она обхватила его ногами. Он нахмурился – левая половина лица в тени, по правой гуляют блики от трепещущего огонька светильника. Осторожно провел пальцем по шрамам у нее под грудью. Она отбросила его руку.

– Говорила уже. С горы упала. Сними штаны.

Он забрыкался, пытаясь их стряхнуть, но те застряли в лодыжках.

– Черт, дерьмо, проклятье… уф.

Сбросил, наконец, и она, опрокинув его на спину, забралась верхом. Одна рука его скользнула вверх по ее бедру, нырнула между ляжек. Она нависла над ним, рыча, ощущая на своем лице его жаркое дыхание, потерлась об эту руку, ощутила прикосновение члена к внутренней стороне бедра…

– Ох, погоди. – Он подтянулся на руках, сел. Морщась, повозился с членом. – Ну вот. Все…

– Я скажу, когда будет все. – Она на коленях двинулась вперед, пристроилась над ним и принялась дразнить, опускаясь и приподнимаясь.

– Ох… – Опершись на локти, он подался к ней. Она ускользнула.

– Ах… – Вновь нависла над ним, щекоча лицо волосами. Он улыбнулся, щелкнул зубами, ловя прядку.

– Ур-р-р… – Она накрыла ему рот рукою, он поймал губами палец, пососал его, куснул, схватил ее за запястье, лизнул в подбородок, затем в губы.

– Ах… – Улыбаясь, она с гортанным рычанием опустилась на него. Он зарычал в ответ.

– Ох…

Одной рукой она держала член и терлась о самый кончик, дразня, опускаясь и приподнимаясь. Другой притягивала к себе голову Трясучки, который тискал, мял и покусывал ее грудь. Затем ладонь ее скользнула вокруг его затылка, легла на подбородок. Большой палец, нежно поглаживая и щекоча, заходил по изуродованной щеке.

Трясучку внезапно обуяла злоба. Он крепко ухватил ее за запястье, сбросил с себя и, когда она оказалась на коленях, завел руку ей за спину. Ахнув, она уткнулась лицом в простыню.

Он прохрипел что-то на северном, сам не зная что. Испытывая жгучее желание причинить ей боль. Причинить боль себе. Вцепился свободной рукой ей в волосы, приподнял и ткнул ее, рыча и поскуливая, головой в стену. Она застонала, хватая воздух широко открытым ртом. Вывернула руку, которую он так и удерживал у нее за спиной, ухватила его за запястье так же крепко и потянула вниз, на себя.

Стоны, бессмысленное бормотание. Скрип кровати, вторящий каждому движению. Шлепки друг о друга влажных тел…

Монца двинула бедрами еще несколько раз, на что он отвечал коротким уханьем, запрокинув голову так, что на вытянутой шее вздулись жилы. Зарычала сквозь стиснутые зубы, застыла на мгновение, переводя дух, чувствуя, как медленно отпускает напряжение сведенные до боли мышцы. Опустилась на него в последний раз, обмякшая, как мокрая осенняя листва, и он содрогнулся всем телом. Затем скатилась на кровать, сгребла край простыни и подтерлась.

Он остался лежать на спине с бурно вздымающейся, мокрой от пота грудью, раскинув руки, глядя в расписной потолок.

– Так вот она какая – победа… Знал бы, рискнул бы раньше пуститься на авантюру.

– Не рискнул бы. Ты – герцог проволочек, забыл?

Он посмотрел на свой член, толкнул его в одну сторону, потом в другую.

– Ну, в некоторых делах бывает лучше и не спешить…

Трясучка разжал пальцы – избитые, исцарапанные, стертые до мозолей рукоятью топора, которым он так долго размахивал сегодня. На запястье у нее остались белые следы, медленно начинавшие розоветь. Он растянулся на кровати, чувствуя расслабленность во всем теле, в ноющих мышцах. Похоть была утолена, и с ней угасла злоба. На время.

Стукнули друг о друга красные камушки ожерелья – она повернулась к нему лицом. Перекатилась на спину, отчего выступили острые ключицы и острые бедренные косточки по бокам плоского живота. Поморщилась, растирая запястье.

– Не хотел сделать вам больно, – буркнул он. Что было наглой ложью, но нисколько его не беспокоило.

– О, я не такая уж неженка. И, кстати, можешь звать меня Карлоттой. – Она протянула руку, провела пальчиком по его губам. – Полагаю, для этого мы уже достаточно хорошо знакомы.

Монца поднялась с кровати, подошла, шлепая пятками по холодному мрамору, к письменному столу. Там, возле светильника, лежала хаска и поблескивали полированная трубка и нож. Она уселась рядом на стул. Вчера ее трясущиеся руки сами потянулись бы к ним. Сегодня же зов хаски, невзирая на боль от множества свежих ран и ушибов, не был и вполовину так мучителен. Монца подняла левую руку, костяшки на которой уже начали подсыхать, смерила ее хмурым взглядом. Рука была тверда.

– Не думала на самом деле, что мне это удастся, – пробормотала она.

– Что именно?

– Победить Орсо. Думала, до троих еще доберусь. Ну, до четверых, возможно, прежде чем меня убьют. Не думала, что проживу так долго. Не думала, что и впрямь смогу это сделать.

– А сейчас всякий скажет, что перевес на твоей стороне. Вот как быстро может возродиться надежда.

Герцог в царственной позе остановился перед зеркалом, высоким, в раме из разноцветных цветочков виссеринского стекла. Монце, глядя сейчас на Рогонта, почти не верилось, что и сама она была когда-то так же тщеславна. Сидела у зеркала, прихорашиваясь часами. Тратила вместе с Бенной на одежду целые состояния… Падение с горы, шрамы, изувеченная рука и шесть месяцев, которые она прожила, как идущий по следу охотничий пес, похоже, ее от этого исцелили. Может, предложить Рогонту то же средство?..