Стивен Кинг - Мёртвая зона

Грег вышел, прикрыв за собой дверь. Даже сквозь толстые стены было слышно, как он остановился и пошутил с секретаршей, и та захихикала, как школьница, несмотря на свои шестьдесят лет. Грег был настоящим фигляром. И шутовство вкупе с программами по борьбе с малолетней преступностью принесло ему кресло мэра Риджуэя. Но люди не посылают фигляров в Вашингтон.

По крайней мере не посылали до сих пор.

Но это уже не его проблема. Его проблема – найти пятьдесят тысяч долларов на избирательную кампанию. И мысли о том, как решить задачу, стремительно закрутились в его голове. Да, задача выполнима, но закончится ли все на этом?

Белый конверт все еще лежал на столе. Из прозрачного кубика улыбалась жена. Он сунул конверт во внутренний карман пиджака. Наверняка это дело рук Эллимана! Это ему удалось все разнюхать и снять на пленку.

Но команду он получил от Стилсона.

Может, Грег и не такой уж безмозглый фигляр. Его характеристика политической ситуации семьдесят пятого – семьдесят шестого годов не лишена здравого смысла. Надо строить ветряные мельницы, а не ветроломы… беспредельные возможности.

Но это не его проблема. Его проблема – пятьдесят тысяч долларов.

Чак Гендрон – председатель местного отделения «Лайонс клабс» и вообще славный парень (в прошлом году на городском параде в честь Дня независимости он ехал на маленькой смешной мотоциклетке) – вытащил из верхнего ящика стола чистый лист бумаги и начал составлять список. А на Мейн-стрит Грег Стилсон, обратив лицо к яркому осеннему солнцу, поздравил себя с удачным началом.

Позже Джонни решил, что визит Ричарда Диса из журнала «Инсайд вью» немало способствовал тому, что почти через пять лет после посещения ярмарки они с Сарой все-таки оказались в постели вместе. То, почему он все-таки не выдержал и позвонил Саре, пригласив ее приехать, было не просто желанием видеть возле себя кого-то приятного и избавиться от горького привкуса во рту. Во всяком случае, так ему казалось.

Джонни позвонил в Кеннебунк. К телефону подошла ее бывшая соседка по комнате и сказала, что Сара сейчас возьмет трубку. В наступившей тишине Джонни еще поразмыслил (правда, не всерьез), не повесить ли трубку, перевернув эту страницу жизни навсегда. Затем прозвучал голос Сары:

– Джонни, это ты?

– Он самый.

– Как ты?

– Нормально. А ты?

– Все хорошо. Я рада, что ты позвонил… Честно говоря, я не была уверена.

– Все еще балуешься кокаином?

– Нет, я теперь подсела на героин.

– А сын с тобой?

– Конечно! Я без него никуда.

– Тогда, может, вы оба сядете в машину и приедете сюда, прежде чем вернуться домой?

– Мне очень хотелось бы этого, Джонни.

– Отец работает в Вестбруке, поэтому я главный по кухне и мытью посуды. Он возвращается около половины пятого, и примерно через час мы ужинаем. Не присоединитесь ли к нам? Только сразу предупреждаю, что в основе всех моих фирменных блюд – франко-американские спагетти.

– Приглашение принято, – засмеялась Сара. – А в какой день лучше приехать?

– Как насчет завтра или послезавтра?

– Завтра удобно. Тогда до встречи.

– Буду ждать, Сара.

– Я тоже.

Джонни повесил трубку, охваченный возбуждением и чувством вины. Но разве мыслям прикажешь? Ему очень хотелось помечтать о том, как все обернется; впрочем, лучше не думать об этом.

Она знает все, что нужно. Она знает, когда возвращается отец, а что еще требуется?

Но в голове неотвязно стучало: А как ты поступишь, если она приедет в полдень?

Никак, ответил он себе не слишком уверенно. При одной мысли о Саре, изгибе ее губ, чуть раскосых зеленых глазах Джонни овладевала слабость, нерешительность, даже отчаяние.

Он прошел на кухню и занялся ужином – они с отцом жили по-холостяцки и обходились самым простым. Жизнь мало-помалу налаживалась, и Джонни выздоравливал. Они с отцом говорили о четырех с половиной годах, вычеркнутых из жизни, и о матери – очень осторожно и постепенно приходя к пониманию. Вернее, даже не к пониманию, а к схожему восприятию того, что случилось с ней. Да, жизнь брала свое, и они оба пытались найти себя в новых условиях и обрести точку опоры. В январе Джонни снова вернется в Кливс-Миллс и займется преподаванием. Неделю назад он получил от Дейва Пелсена контракт на полгода, подписал его и отослал назад. Как его отец справится с одиночеством? Наверное, будет просто жить дальше, полагал Джонни. Люди приспосабливались и продолжали жить по некогда заведенному порядку, не особо над этим задумываясь. Джонни решил почаще приезжать к отцу. Каждые выходные, если понадобится. В его жизни произошло так много внезапных перемен, что ему оставалось только медленно продвигаться на ощупь, как слепому в незнакомом помещении.

Джонни сунул мясо в духовку, прошел в гостиную и включил телевизор. Потом, выключив его, стал думать о Саре.

С ней приедет ребенок, размышлял он, и это не позволит нам совершить ничего предосудительного. Он будет нашей дуэньей, если они приедут рано. Так что беспокоиться не о чем, все тылы прикрыты.

Но навязчивые мысли продолжали тревожить его.

Она приехала на следующий день в четверть первого и, подрулив к дому на щегольском красном «пинто», вылезла из машины, высокая и красивая. Легкий октябрьский ветерок шевелил ее русые волосы.

– Привет, Джонни! – крикнула она, взмахнув рукой.

– Сара! – Он пошел к ней навстречу. Она подняла лицо, и Джонни поцеловал ее в щеку.

– Дай-ка мне сначала вытащить императора.

Она открыла пассажирскую дверцу.

– Помочь?

– Нет, мы отлично управляемся сами, правда, Денни? Вылезай, малыш.

Сара ловко отстегнула ремни, удерживавшие пухленького малыша на переднем сиденье, и вытащила его. Денни обвел удивленным и радостным взглядом двор и замер, остановив его на Джонни. Потом улыбнулся.

– Ба! – воскликнул мальчик и замахал ручонками.

– Кажется, он просится к тебе, – изумилась Сара. – На него это совсем не похоже. Обычно он очень сдержан в проявлении чувств – настоящий республиканец, как и его отец. Хочешь его подержать?

– Конечно, – опасливо подтвердил Джонни.

Сара улыбнулась:

– Он не разобьется, и ты не уронишь его. – Она передала ему Денни. – А даже если и уронишь, он наверняка подпрыгнет, как мячик. Отвратительно толстый ребенок!

– Бах-бах! – произнес Денни, безмятежно обвив рукой Джонни за шею и весело поглядывая на мать.

– Невероятно! Он никогда не тянется к другим… Джонни! Джонни?

Едва малыш обвил шею Джонни рукой, как тому показалось, будто на него ниспадают ласковые струи теплой воды. Они не угрожали, не тревожили. Все предельно просто. В мыслях ребенка ничто не говорило о будущем. Никаких намеков на неприятности или перенесенные беды. Только ощущение тепла, чистоты, матери и мужчины, которым и был Джонни.