Рене Ахдие - Роза и кинжал

– Полагаю, красота редко заслуживает приложенных к ее завоеванию усилий. Однако я представляю собой не только то, что доступно взгляду, и считаю себя достойной некоторых неудобств.

– Это точно! – расхохотался старик, запрокидывая голову назад. Когда же отсмеялся, весело добавил: – Добро пожаловать в мою скромную обитель, Шахразада аль-Хайзуран. Меня зовут Омар аль-Садик. Пользуйся моим гостеприимством, сколько душе твоей будет угодно, и помни: жена халифа в шелках и бездомная уличная попрошайка равны в моих глазах. Приветствую. – Он слегка поклонился, проводя пальцами по лбу широким жестом.

Шахразада облегченно выдохнула, позволив себе расслабиться, тепло улыбнулась и повторила жест шейха.

Отец Шивы наблюдал за беседой, сохраняя бесстрастное выражение лица и опираясь локтями на выщербленный край стола, а когда подруга дочери потянулась за куском лаваша, тихим серьезным тоном обратился к ней:

– Шази- джан …

– Да, дядюшка Реза? – вопросительно приподняла брови она, задержав руку над корзинкой с хлебом.

– Я очень рад, что ты здесь, в безопасности… – нерешительно начал отец Шивы.

– А я бесконечно благодарна вам и всем остальным за заботу о моей семье, о моем бедном отце.

– Конечно, – кивнул Реза, наклоняясь вперед и опуская подбородок на сцепленные в замо́к руки. – Твоя семья – моя семья. Ты всегда была мне как дочь.

– Да, – прошептала Шахразада, – мы с Шивой считали друг друга сестрами.

– Поэтому мне больно спрашивать… – При этих словах вокруг рта Резы залегли глубокие морщины, выдавая озабоченность. – Вчера ты прибыла очень поздно, и я не стал тебя беспокоить, но сегодня более не могу сносить оскорбления.

Шахразада застыла, так и не взяв лаваш. Чувство вины ледяной змеей скользнуло по спине и свернулось клубком в желудке.

– Как ты можешь сидеть со мной за одним столом, деля кров и пищу, пока на твоем пальце сверкает кольцо юнца, убившего мою дочь? – Из голоса мужчины, ставшего вторым отцом, пропал даже намек на тепло.

Обвинение полоснуло по собравшимся, как серп по полю пшеницы.

Шахразада заморгала и закрыла перстень ладонью, стиснув пальцы так сильно, что герб с двумя перекрещенными саблями врезался в кожу. Так сильно, что стало больно.

– Дядя… – неловко кашлянул Тарик. Звук показался оглушительным во внезапно наступившей тишине. – Дядя Реза…

Нет. Она не могла позволить другим спасать себя. Никогда больше.

– Я… – едва слышно выдавила Шахразада, во рту пересохло. – Я сожалею…

Но она лгала, так как вовсе не сожалела. Только не о своих чувствах. О других вещах – да. О сотнях вещей. О тысячах.

О целом городе невысказанных извинений.

Но о чувствах – нет. И никогда не сможет.

– Мне не нужны твои пустые сожаления, – тем же ледяным тоном продолжил Реза. Его голос казался незнакомым, чужим. – Решай.

Бормоча извинения, Шахразада вскочила из-за стола, не успев подумать, и поплелась прочь из шатра под палящее солнце пустыни, цепляясь за остатки достоинства. В обувь тут же набился горячий песок, обжигая щиколотки при каждом шаге и делая ноги неподъемными.

Внезапно большая тяжелая рука легла на плечо Шахразады, останавливая ее.

Она подняла глаза, заслоняя их ладонью от ослепительного солнца, увидела стража, который ранее не желал пропускать в шатер, и прошептала, едва сдерживая ярость:

– Прочь с дороги, сию же секунду!

Губы противника лениво изогнулись в зловещей ухмылке. Он явно не собирался подчиняться.

Шахразада схватила запястье стража, чтобы оттолкнуть его в сторону.

Полы риды из грубой ткани при этом откинулись, обнажая руки до локтя и открывая взгляду отметину на внутренней части предплечья. Метку в виде скарабея. Метку наемников фидаи , которые пробрались в покои Шахразады в Рее и пытались убить ее.

Она ахнула, отпрянула и побежала. Спотыкаясь и не думая ни о чем, кроме стремления оказаться как можно дальше от опасности.

Донесся голос Ирсы, которая окликала сестру, но та не останавливалась до тех пор, пока не оказалась в своем маленьком шатре и не опустила за собой полог. Только тогда Шахразада замерла посреди временного пристанища, подняла правую руку с перстнем к сочившемуся сквозь шов солнечному лучу и стала наблюдать за игрой света на золотом кольце. Сердце бешено колотилось после бега, тяжелое дыхание эхом металось среди матерчатых стенок.

«Мне здесь не место, – с отчаянием подумала Шахразада. – Я тут как пленница в тюрьме из песка и солнца. Нужно найти способ обеспечить семье безопасность и выяснить, как снять проклятие. А потом возвращаться домой, к Халиду».

Увы, она не знала, кому могла доверять. До тех пор, пока не получится выяснить, кем на самом деле является Омар аль-Садик и почему по его поселению свободно перемещается наемник фидаи , следует соблюдать осторожность. Очевидно, что на Резу бин-Латифа нельзя больше рассчитывать. Взваливать груз своих проблем на Тарика Шахразада тоже не хотела. На нем не должна лежать ответственность за ее семью. Нет. Это ее и только ее обязанность – уберечь родных от опасности.

Взгляд девушки лихорадочно метался от одного предмета к другому, пока не остановился на медном тазике с водой.

«Плыви по течению. Действуй незаметно. Рассказывай истории. Лги. – Не позволяя себе задуматься о чувствах, Шахразада сдернула кольцо с пальца и приказала себе: – Дыши».

Затем закрыла глаза и прислушалась к безмолвному крику сердца.

– Вот ты где, – прервала поток мыслей Ирса.

Она вошла в шатер, опустила за собой полог, молча приблизилась к Шахразаде, не требуя объяснений и не упрекая, развязала бечевку и занялась ее косой. Они посмотрели друг на друга. Ирса взяла кольцо из безвольной руки сестры, продела сквозь него шнурок, после чего, все так же не говоря ни слова, повесила импровизированное ожерелье ей на шею, заправила под ткань камиса и сказала:

– Больше никаких секретов.

«Некоторые секреты лучше не знать», – пришли на ум слова Халида – не предупреждение, а напоминание.

Шахразада кивнула сестре, приняв решение сделать все, что потребуется, лишь бы уберечь семью от опасности. Даже если придется для этого солгать Ирсе.

– Что ты хочешь знать?

Он был один.

Следовало с умом распорядиться временем, прежде чем повседневные хлопоты украдут эти драгоценные мгновения уединения.

Халид ступил на песок тренировочной площадки и потянулся к шамширу , хоть и понимал, что прикосновения отзовутся болью и оставят на ладонях кровавые следы. Да будет так. Это не имело значения.

Секунды безделья – это секунды, когда возвращались темные мысли.

Когда возвращались непрошеные воспоминания.