Мира Арим - Ночной Базар

Да, в мире торговцев ночи никто не мог лгать.

Кроме Каза.

Холд слишком заботился о парнишке. В Ночном Базаре считается, что, если тебя оставили в покое и не убили, судьба уже и так благосклонна и щедра. Но Холд не только не убил бездомного Каза, но и приютил, и дал новое имя, и взялся обучать, и вырастил. Да, демон использовал парня, получая немало прибыли от ловких детских рук, способных стащить практически что угодно, но Каз все равно ощущал бремя долга. В том числе и потому, что подозревал: демон мягок с ним не только из-за пользы, которую приносил парнишка своим воровским талантом. Демон нередко называл воспитание человеческого мальчика «отличным вложением», намекая на собственную прагматичность, но Каз чувствовал, что это далеко не все, что движет демоном, – хоть тот и никогда в этом не признается.

– Я заплачу тебе за доброту, – сказал как-то Каз Холду.

– Это не доброта. Я использую тебя, ты – меня.

– Но ты даешь мне больше, чем могу дать тебе я. Эта сделка неравноценная. И потому я заплачу тебе, когда придет время.

Холд пожал плечами и не ответил, потому что знал: упрямца не переубедить – сам таким его вырастил.

Итак, Каз был мальчиком, воспитанным демоном, и единственным человеком, живущим в Ночном Базаре. Он служил посредником между ним и человеческим миром. Таких, как он, проходивших между мирами, называли проходчиками. Торговцы Ночного Базара нанимали их, чтобы продавать безделушки или снадобья доверчивым людям, готовым хорошо заплатить.

Проходчиков было крайне, даже удивительно мало, и ценились они, будучи единственными связующими между клиентом и продавцом, неимоверно высоко. За их способность проникать в другой мир, чтобы передать товар и затем вернуться с прибылью к торговцу-заказчику, всегда прилично платили.

Каз много раз по долгу службы пробирался в мир людей, далекий и совершенно чуждый. Обычно парень встречался с кем-то на окраине леса и возвращался через невидимую человеком завесу обратно, даже не успев рассмотреть окрестности. Ночной Базар был его настоящим домом, хоть это слово и сложно применить к полному опасностей миру нечисти. Но мир людей давно оттолкнул Каза, причинив ему страшную боль, сделав его сиротой, а здесь все давно стало родным и близким по духу – весь этот торг ночи напролет под серебряным солнцем, жуткие существа, магия, зелья, сделки и сухие разговоры по существу дела.

Каз раздвинул плотную ткань полога шатра и вошел. Демон стоял и рассматривал старую книгу, быстро перелистывая. Остальные штук тридцать валялись на полу у его ног. Чаще всего от демона пахло лемонграссом и мокрым деревом, будто впитавшим в себя дождь. Одежда Холда была не новая – новое он не жаловал. Сколько Каз его помнил, демон одевался в холщовую рубашку и коричневую накидку, бока которой были расшиты золотыми нитями и грубыми бусинами из какого-то матового голубого минерала. Вместо пояса – зеленая атласная лента. В нагрудном кармане рубашки – платок. Платки он, впрочем, менял – в отличие от рубашки – часто. Холд был довольно высок, его глаза – самые обычные, темно-карие, волосы – черные, небрежно убранные в хвост. Только острые когти и кожа с фиолетовым отливом выдавали в нем демона.

– Сегодня был хороший улов, – сообщил Каз, раскрывая ладонь и показывая хозяину шатра украденное.

Холд искал одну вещь и надеялся, что она однажды окажется у проходчика. Казу, как и любому другому здесь, было несложно найти курьера, мигрирующего между мирами, – к тому же их было так мало, что они всегда были на виду и выделялись своей неброской одеждой, которую носили, чтобы затеряться в мире людей.

– Меня не интересует, сколько карманов ты обчистил сегодня, – буркнул демон, не отрываясь от книги. – Ты принес то, что я просил?

– Если я не буду притаскивать золото, как ты проживешь, старый демон?

– Пусть старый, но все же демон.

Холд улыбнулся, и это было ужасающе – как всегда, когда он так гримасничал. Каз предпочитал не смотреть на демона, когда тот растягивал мышцы лица в это гротескное подобие улыбки, – уж больно жутко. Если Холд желал, он мог на короткое время менять свою внешность – как сейчас, удлиняя и заостряя зубы, превращая их в жуткие клыки.

– Принес, – коротко отозвался Каз. – Но не понимаю смысла. Эта безделушка стоит не больше двух золотых, а камень – и того меньше: его даже разглядеть невозможно без лупы.

Холд промолчал, рассматривая вещицу, и положил добычу на свой стол. Каз не задумывался о причинах, по которым демон страстно искал все предметы, похожие на этот: старик часто увлекался погоней за чем-то таким, на что любой другой и не взглянет. Вот и сейчас уже несколько лет Холд собирал информацию по крупицам. Слухи, сложенные воедино, превращались в нечто ясное, наводящее на след. Он достал из ящика на полу старый молоток и ударил им по кулону – тот распался надвое.

– Не то! – зарычал демон. – Всего лишь жалкая подделка. Очередная. Значит, слухи все же верны… Его не найти в Ночном Базаре. – Холд повернулся к Казу и добавил: – Пришло время выплатить долг.

Плечи Каза напряглись, он посмотрел в темные глаза демона, который пророчески произнес:

– Тебе придется вернуться в мир людей, мой смертный мальчик.

Али привыкла к неприятностям, которые всегда сопровождали ее. Сложно было поверить, что хоть один день сможет пройти без приключений. Этот – точно нет: он начался не лучше предыдущих.

Али лежала ничком на земле в узком переулке, ее тело болело, разбитое лицо и губы саднили, а руки, крепко стянутые за спиной, затекли от тугих веревок. Эти мошенники бросили ее, лишь раздался голос хозяина лавки, в которой они пытались украсть пару яблок и ветчину. Когда спятивший от ярости торговец настиг девушку, Али уже была одна, а соратников и след простыл. Мужчина схватил девчонку, связал и уволок, угрожая сдать охране или, того хуже, отрубить ее наглые пальцы, чтобы она и помыслить больше не могла о воровстве.

Али уже давно выучила: чем больше брыкаешься, тем больше злишь. Вот и сейчас она предпочла не сопротивляться. Даже когда торговец несколько раз ударил ее по лицу и она ощутила кровь на своих губах, застывших в ухмылке. Даже когда ее, избитую, жестко толкнули и она со связанными за спиной руками рухнула на землю, болезненно приложившись.

Али, можно сказать, привыкла к такому. Это участь любого вора, особенно – не умеющего воровать. Особенно если воровство – способ выжить. С малых лет ей приходилось добывать себе еду и воду. Но руки девочки даже спустя годы тренировок так и не превратились в руки вора. Зато было кое-что другое, в чем ей не было равных. Али превосходно умела молчать.

Банальный и примитивный навык, и, на первый взгляд, абсолютно ненужный. Искусно воровать в мире, в котором жила Али, было куда лучше. Но ей был дан только талант молчания.