Виктор Диксен - Двор Чудес

Каждый раз, когда мой рыцарь притворялся, что «защищает» меня, я сдерживала жгучее желание отвесить ему пощечину.

– Похоже, виконт не понаслышке знает, о чем говорит.

Раздалась барабанная дробь, объявившая о начале казни.

Равнодушное, холодно-отстраненное выражение на лице лорда контрастировало с клокочущим бешенством Александра. Последний уже схватился за ручку богато украшенного меча на поясе:

– Какое смелое заявление, мистер Англик!

– Вы меня неправильно поняли…

– Ах, так-то лучше!

– … я хотел сказать, что вы знаете толк в чистых и невинных девушках.

Лицо Александра под львиной гривой побледнело.

Уже не в первый раз в моем присутствии упоминали о веренице юных смертных, которых виконт любил до меня… и которые встретили трагическую гибель в его клыках. Как, например, последняя любовь, некая Анета, которая, как и я, была королевским оруженосцем. Девушка погибла от избытка «любви», которую питал к ней Александр. Именно поэтому его изгнали в Оверни.

Жестокий Дон Жуан открыл рот, чтобы оправдаться, но в эту секунду звонкий щелчок положил конец конфликту. Мелак хлопнул в ладоши, требуя тишины.

– Да свершится казнь! – приказал он с плотоядной улыбкой на губах.

Барабаны заиграли веселее и энергичнее, отбивая ритм. Низкие голоса труб призывно разносились над высокими крепостными стенами. Началась мрачная хореография под аккомпанемент музыки.

Десятки истязателей в глухих капюшонах, как у Главного Палача, двинулись к виселице, таща за собой связанных пленников, заставляя их взбираться по каменным ступеням к перекладинам. Сто десять ниш заполнили приговоренные с веревками на шеях. Босые дрожащие фигуры балансировали на обледенелых досках, представляя собой адское зрелище. Ветер раздувал их рубахи, как призрачные простыни.

Один альков на самом верху выделялся среди остальных. Я догадалась: центральное место, хорошо обозреваемое всей толпой, уготовили для главной пленницы высокого рода – Бланш де Ля Ронсьер. Инстинктивно я притронулась к виску, откуда женщина вырвала клок волос.

Мелак поднял руку в металлических доспехах, из которых выглядывало нежное кружево рукава. Затем, словно римский император на арене, повернул вниз большой палец, удлиненный острым когтем, подавая сигнал.

Барабанная дробь оборвалась.

Скрытый механизм в недрах виселицы привел в движение доски под ногами несчастных. Сто десять тел разом рухнули в пустоту, издавая ужасные звуки, отдаленно напоминавшие музыкальное сопровождение: треск костей, смещенных позвонков, свернутых шей. В течение нескольких жутких секунд повешенные дергались в нервных спазмах, в жуткой пляске неутомимой джиги. Затем все успокоилось.

Я отвернулась, не в силах скрыть отвращения. Игривые комментарии придворных, наслаждавшихся дьявольским спектаклем, вызывали бессильный гнев. Толпа внизу бурлила, выражая дикую радость, что привело меня в недоумение: как будто трагичный конец нескольких влиятельных людей мог улучшить их беспросветную жизнь.

– Правосудие свершилось! – прорычал Мелак. – Пусть вороны и стервятники растерзают трупы до костей! А скелеты раздавят, чтобы ничего не осталось от этих преступников. Даже их имен!

Не успел он закончить речь, как раздались оглушительные громовые раскаты. Сначала мне показалось, что снова заиграли барабаны. Однако гром раздался в небе, а не на земле. Взрыв белого света озарил виселицу.

– Фейерверк! – выдохнул Сурадж.

– В честь Нетленного? – поинтересовалась Эленаис у Главного Конюшего, наблюдавшего за происходящим рядом с нами.

Монфокон молчал. Профиль его сурового скульптурного лица освещали вспышки.

В Версале я изредка посещала ночные вечеринки. Пиротехники Короля, чтобы поразить придворных, использовали разноцветье вспышек. Но сегодня ночное небо разрывали одинаковые, бледные молнии…

Лицо Мелака в первом ряду побледнело. Отблески зарева отражались на его доспехах – бесполезной защите от невидимого врага.

У подножия холма разбегались люди, крича от удивления… и ужаса.

Мелак, наконец выйдя из оцепенения, прорычал Л’Эскийю, дрожавшему под париком:

– Чего вы ждете, олух! Найти нарушителей! Обеспечить эвакуацию черни! Объявить комендантский час! Немедленно!

Неописуемый хаос охватил улицы. Последний букет вспышек распустился в небе.

Фосфорные искры густо сыпались на балки, где висели трупы. Сухие бревна мгновенно занялись. Пожар перекинулся на рубахи мучеников.

Виселица превратилась в пекло преисподней.

Я ПРОДВИГАЮСЬ СКВОЗЬ ЧЕРНИЛЬНУЮ ТЕМНОТУ.

Под ногами протяжно вздыхает губчатая почва. Пальцы, нащупывая дорогу, неприятно натыкаются на склизкие камни, липкие от полузамерзшего мха.

Ледяной воздух наполнен гнилостным паром, который выдыхает земля.

Правильную ли дорогу я выбрала?

Не успеваю подумать об этом, как небеса раскалываются и проливаются дождем бледного света.

Там, в лесу, среди больших камней, лежит труп молодой девушки с серебряными волосами и перерезанным горлом.

Я проснулась словно от толчка. Широко распахнутыми глазами вгляделась в тьму.

Опять этот кошмар!

Опять смерть приходит во сне – моя смерть!

Горькой пощечиной всплыла угроза Бланш де Ля Ронсьер: «До конца жизни помни мои последние слова: я проклинаю тебя! Тристан вернется, чтобы отомстить за меня!»

Ее проклятие потрясло меня больше, чем я думала, и вернулось в жутком кошмаре. Я, перерезавшая горло Тристану, встретила такую же гибель во сне. Я тряхнула головой, прогоняя ужасные мысли. Тристан де Ля Ронсьер умер. И его мать тоже. Я собственными глазами видела, как ее поглотил огонь, а виселица взлетела в воздух.

Воспоминания предыдущего дня пробились сквозь затуманенное от сна сознание: паника, пожар, вой, крики. Торжественно прибыв за почестями в Париж, Мелак был вынужден поджав хвост возвратиться в Версаль, чтобы доложить Королю о полном фиаско.

Нас же, троих оруженосцев, Л’Эский приказал эвакуировать в центр Парижа, сопроводив надежным конвоем.

Мы проехали по ночной столице, различая лишь контуры города. Я поняла, почему Париж называли Городом Теней : на всей протяженности улиц он напоминал глухое болото Тьмы. Фонари, которыми размахивал ночной патруль, освещали лишь часть мостовой перед нами.

Мы прибыли в Гран-Шатле – мрачную средневековую цитадель на правом берегу Сены, защищенную резиденцию полиции с древних времен. Строение выглядело как осажденная крепость, окруженная легионом вооруженных стражников, готовых отразить атаки упырей.

Здесь, в месте, охраняемом лучше, чем тюрьма, Л’Эский выделил нам комнаты, напоминавшие одиночные камеры. Сон не заставил себя долго ждать… Я сладко провалилась в него, пока кошмар не разбудил меня.