Стивен Эриксон - Увечный бог. Том 1

– Нижние боги, ты и вправду думаешь, что Колтейн со своими проклятыми виканцами справились бы лучше?

– Он нашел бы способ.

– Дурак. Ничего удивительного в том, что жена насмехается над тобой. И в том, что все любовницы отвернулись от тебя…

– Отвернулись? Да они все мертвы.

– Так найди новых.

– Кто полюбит труп?

– Вот ты и заговорил правильными словами, Военный вождь. Кто? Ответ лежит передо мной, тупой старик. Вот уже пять дней. Ты – Военный вождь. Встряхнись, будь ты проклят…

– Нет. Завтра я препоручу свой народ заботам адъюнкта. Хундрильских «Выжженных слез» больше нет. Все кончено. И я кончен.

Перед его глазами мелькнуло лезвие ножа.

– Ты этого хочешь?

– Да, – прошептал он.

– С чего начать?

– Решай сама.

Нож исчез.

– Ты сам сказал, я из гилков. Что я знаю о милосердии? Ищи сам путь к Худу, Голл. Виканцы погибли бы так же, как погибли твои воины. Точно так же. Бывают проигранные битвы. Так заведено. Но ты еще дышишь. Собери свой народ – они ждут тебя.

– Нет. Больше никогда я не поведу воинов на битву.

Она прорычала что-то неразборчивое и ушла, оставив его одного.

Он смотрел на стенку палатки, слушая собственное бессмысленное дыхание. Я знаю, что это такое. Страх. Всю мою жизнь он поджидал меня в холодной ночи. Я творил ужасные дела, и наказание близится. Прошу, поторопись .

Ведь ночь очень холодна и подбирается все ближе .

Столько пота, что можно утонуть. Он дрожал под мехами, как и каждую ночь после битвы. Проснулся, дрожа, мокрый, сердце колотится. И перед глазами картинки. Кенеб, за мгновение до того как его разорвало на части, повернувшись в седле, смотрит на Блистига холодным понимающим взглядом. Глаза в глаза, в десяти шагах. Но это же невозможно. Я знаю – невозможно. Меня и близко не было. Он не поворачивался, не оглядывался. Он не видел меня. Не мог.

И не вой на меня из тьмы, Кенеб. Не гляди. Я вовсе ни при чем. Оставь меня в покое .

Но проклятая армия понятия не имела, как прорываться, как отступать перед превосходящим противником. Каждый солдат сам по себе – вот смысл отхода. А они вместо этого сохраняли порядок. «Мы с вами, Кулак Блистиг. Смотрите, как мы шагаем. Идем на север, да? Нас не преследуют, сэр, и это хорошо, то есть мы их не чувствуем. Ну, знаете, сэр, как Худов дух, прямо на загривке. Не чувствуем. Держим строй, сэр. Полный порядок …

– Полный порядок, – прошептал он в сумраке палатки. – Нужно было рассеяться по ветру. Искать свой путь домой. К цивилизации. К здравому рассудку.

Пот высыхал или впитывался в шкуру. Ему все еще было холодно, и живот свело от страха. Что случилось со мной? Они глядят. Из тьмы. Глядят. Колтейн. Дукер. Тысячи за стенами Арэна. Они смотрят на меня сверху вниз, как мученики. А теперь Кенеб, на своем коне. Рутан Гудд. Быстрый Бен. Мертвые ждут меня. И не понимают, почему меня еще нет. Я должен быть с ними.

Они знают, что я уже не здешний .

Когда-то он был отличным солдатом. Достойным командиром. Достаточно умным, чтобы сохранить жизнь солдатам гарнизона; герой, спасший Арэн от Вихря. Но потом появилась адъюнкт и все пошло кувырком. Она призвала его, оторвала от Арэна – а его могли сделать Первым Кулаком, Защитником Города. Он получил бы дворец.

Она украла мое будущее. Мою жизнь .

Малаз оказался еще хуже. Там он повидал гнилую сердцевину империи. Маллик Рэл, предатель Арэнского легиона, убийца Колтейна, и Дукера, и остальных – в этом нет ни малейшего сомнения. И этот жрец-джистал нашептывал на ухо императрице, и его месть виканцам еще не закончена. И нам тоже. Ты привела нас в то гнездо, Тавор, и большинство из нас мертвы. За все, что ты сотворила, я никогда тебя не прощу .

Стоя перед ней, он чувствовал поднимающуюся тошноту. Каждый раз ему до дрожи хотелось ухватить ее за горло и придушить, рассказать, что она с ним сделала, пока свет будет гаснуть в этих мертвых, пустых глазах.

Я был когда-то хорошим офицером. И честным солдатом .

А теперь живу в ужасе. Что она сделает с нами еще? И’Гхатана мало. Малаза мало. И Летера тоже мало. На’руки? Мало. Будь проклята, Тавор, я готов умереть за правое дело. Но это?

Никогда прежде он не испытывал такой ненависти. Она наполняла его своим ядом, а мертвые смотрели на него со своих мест на пустошах царства Худа. Мне убить ее? Этого вы все хотите? Скажите!

Стенки палатки посветлели. Переговоры сегодня. Адъюнкт, и вокруг нее Кулаки – новые и один выживший старый. Но кто на меня посмотрит? Кто пойдет рядом со мной? Не Сорт. Не Добряк. Даже не Рабанд или Сканароу. Нет, а новые Кулаки и их старшие офицеры смотрят сквозь меня. Я уже призрак, уже из забытых. И чем же я заслужил это?

Кенеба нет. А с самого Летераса Кенеб во всех отношениях командовал Охотниками за костями. Управлял передвижениями, занимался снабжением, следил за дисциплиной и организацией. Коротко говоря, делал все. Есть у некоторых такие умения. Управлять гарнизоном достаточно просто. У нас был толстый квартирмейстер, сующий руку во все карманы, улыбчивый болван с острым взглядом, под рукой были поставщики – только и нужно было написать требование. А порой достаточно было подмигнуть или кивнуть.

Патрули уходили и приходили. Часовые менялись, стражники на воротах хранили бдительность. Мы хранили мир, а мир делал нас счастливыми .

А вот армия на марше – совсем другое дело. Вопросы снабжения мучили его, выедали мозг. Слишком о многом нужно думать, слишком о многом беспокоиться. Ну, сейчас мы стали стройнее… ха, миленько сказал. Наша армия – пехота и горстка тяжей с морпехами. Так что провизии более чем достаточно, если так бывает.

И это ненадолго. Она хочет, чтобы мы пересекли Пустошь… а что ждет нас там? Пустыня. Пустота. Нет, нас ждет голод, пусть наши фургоны набиты провизией. Голод и жажда .

И я не буду терпеть. Не буду. Не просите .

И они ведь не будут. Потому что он не Кенеб. И у меня нет причин выпендриваться. Я в этой компании хуже Банашара. У того хоть хватает наглости являться пьяным и смеяться над негодованием адъюнкта. Своего рода мужество.

Близился рассвет, и лагерь оживал. Слышны тихие разговоры, оцепенелые пробуждаются к суровой правде, глаза промаргиваются, души съеживаются. Мы – ходячие мертвецы. Чего еще ты хочешь от нас, Тавор?

Много чего. Он знал это, чувствовал, как впившиеся в грудь клыки. Негромко зарычав, он отпихнул шкуру и сел. Палатка Кулака. Столько места – а для чего? Для сырого воздуха, который дожидается его героического возвышения, его богами данного блеска. Он натянул одежду, поднял холодные кожаные сапоги и потряс – не завелись ли там скорпионы и пауки. Потом натянул сапоги. Надо отлить. Я был когда-то хорошим офицером .