Лора Таласса - Война

– Не впутывая меня больше в свою ложь, – понизив голос, говорит он.

Я слышу невысказанное предостережение в этих словах: Иначе я накажу тебя.

Суд Войны ужасен настолько, насколько можно представить. Всадник пристально смотрит на меня.

– От тебя стоит ждать неприятностей, да, жена? – И Война сам же отвечает: – Да, несомненно.

Он преодолевает разделяющее нас расстояние, кожаный доспех касается моей груди. Он так близко, что я вижу золотистые искорки в его глазах. Пугающих глазах, прекрасных и пугающих.

– Ошибаешься, если думаешь, что меня это злит. – Его улыбка выглядит зловеще. – Все в тебе создано специально для меня.

Высокомерный ублюдок! Держу пари, он считает, что все люди созданы для его развлечения. Чтобы мучить их и убивать. Не отводя взгляда от моего лица, Всадник поднимает руку и проводит пальцем по моей ключице.

– Увидев тебя, впервые в жизни я возжелал . – Его слова пронзают меня насквозь. – И вот ты здесь.

Пальцы Войны замирают на моей коже.

– Тебе почти удалось сбежать. – Всадник отстраняется и принимается за второй наруч, расстегивая ремни. – Хорошо, что только почти.

Он воистину бесчеловечен. Никто в этом мире не вызывает во мне такого страха, только он.

За последние несколько дней я дважды пыталась избежать Всадника – сначала ценой смерти, потом – побега. Если он, действительно, столь безжалостен, каким хочет казаться, меня ждут серьезные неприятности.

– Ты в самом деле умеешь делать оружие? – спрашивает Всадник.

Я колеблюсь с ответом, не понимая, к чему он клонит.

– Не так, чтобы очень хорошо… – отвечаю спустя пару секунд.

– То есть «да»? – Война поднимает голову, и я неохотно киваю в ответ.

Взгляд Всадника устремляется к моим губам.

– Отлично. Тогда необходимым оружием для армии займешься ты.

Вот еще одна гребаная причина, почему никогда и ни за что нельзя нарушать второе правило и лгать. Теперь у меня есть работа, которую несколько часов назад я сама и придумала.

– Я не смогу ничего сделать без своих инструментов, – отвечаю ему. – А они остались в квартире.

Несколько долгих секунд Война внимательно смотрит на меня, видимо, пытается понять, не очередная ли это ложь.

– Где ты жила?

Жила . В прошедшем времени.

Я все еще смотрю на Всадника, когда приходит осознание: Война считает, что вся моя прежняя жизнь осталась в прошлом; теперь этот палаточный лагерь – мой дом.

Немного помедлив, называю адрес. В обычной ситуации я бы ни за что его не выдала, но… раз Война считает, что сможет достать мои инструменты, пусть попробует. В конце концов, в ближайшем будущем мне вряд ли представится возможность отсюда сбежать – за мной слишком пристально следят.

– Я могу идти?

Взгляд Войны опять устремляется ко мне. Несколько мгновений он смотрит на меня, а затем сосредотачивает все внимание на доспехах.

– Ты ведь не веришь в Бога, правда? – спрашивает он.

Кажется, мне еще нельзя уйти. Сама того не желая, удивленно поднимаю брови:

– А что?

– Просто любопытно. – Уголок губ Всадника чуть приподнимается, словно в словах его таится шутка, смысл которой мне понять не дано.

– С чего вдруг?

Война снова ловит мой взгляд:

– Подойди и расскажу. – Дразнит ответом, как приманкой.

Я делаю маленький шаг в его сторону. И снова эта улыбка, только теперь она кажется чуть менее веселой и более опасной.

– Трусость тебе не к лицу, жена.

– Я не трушу, – огрызаюсь с безопасного расстояния.

Его темный взгляд многозначительно останавливается на мне:

– Тогда докажи это.

Будь храброй.

Спотыкаясь, подхожу еще ближе, чувствую запах пыли и пота.

– Действительно, не трусишь. – Всадник внимательно смотрит на меня. – Что же касается твоего вопроса… любопытно, что ты не веришь в Бога, ведь я-то существую.

– А что в этом странного? Ты не Бог.

Я верю в то, что Война – не человек. Он сверхъестественная сущность. Во все остальное поверить сложнее. Всадника мои слова и прозвучавший в них вызов совершенно не впечатляют.

– Да, я не Бог, – соглашается он.

Война отворачивается, снимает поножи, а я резко выдыхаю, оставшись без его внимания. Не представляю, почему это кажется такой потерей. Каждый раз, когда Всадник устремляет на меня взгляд, меня пробирает дрожь.

– Я верю в Бога, – говорю ему. – Но не в твоего.

Моя мать была иудейкой, отец – мусульманином. Я выросла, веря во все и ни во что.

– Плохо, – отвечает Война, глядя на меня, – потому что ты Его, кажется, заинтересовала.

И вновь тянутся дни налетов; дни, которые начинаются с грохота копыт, а заканчиваются кровавым парадом.

Лишь на четвертый день звуки становятся иными. Проснувшись, моргаю, глядя на ветхие деревянные подпорки палатки. Снаружи доносятся женские голоса. Протираю глаза, сажусь, сдерживая зевок. Колено упирается в кучу веток, занимающую большую часть моего жилища. Война выполнил свою часть договора – мне позволили собирать древесину, из которой я делаю оружие. Но хожу я с сопровождающим, конечно.

Скатившись с тюфяка, подхватываю ботинки и обуваюсь. Затем расчесываю пальцами волосы. Последнее время я сплю в одежде – не рискую оставлять что-либо без присмотра в лагере, где двери не запираются, – поэтому просто расправляю рубаху и выхожу на улицу.

Палатки вокруг разобраны и упакованы. Я в замешательстве оглядываюсь, мимо пробегает женщина.

– Извините, – окликаю ее, – а что происходит?

Она удивленно смотрит на меня, как будто все и так понятно.

– Мы переезжаем.

Переезжаем.

Даже сейчас, когда палатка превратилась в кучу шестов и ткани у моих ног, от одной мысли об этом все внутри сжимается. Я не ожидала, что лагерь будет переселяться. Хотя именно так и ведут себя захватчики – снимаются со старого места, совершают набеги, и снова в путь, навстречу новым грабежам.

– Мириам.

Я едва не подпрыгиваю от прозвучавшего за спиной голоса, оборачиваюсь и вижу двух мужчин с красными повязками на руках. Всадники Фобоса.

– Военачальник желает видеть тебя.

Внутренности снова сводит спазм. С последнего разговора с Войной миновала половина недели, и я никак не могу понять, боюсь ли очередной встречи с ним или предвкушаю ее. За прошедшие дни я убедила себя: даже если у Войны и был ко мне какой-либо интерес, он уже пропал. Наверное, Всадник нашел себе новую женщину, и теперь изводит ее, называя женой.

Роскошный шатер Войны еще не убран. Внутри я вижу хозяина, облаченного в черные штаны и рубаху, на поясе у него висит кинжал. Он стоит на коленях у открытого сундука, спиной ко мне и моим провожатым.

– Господин, – говорит один из всадников Фобоса, – мы привели ее.