Шеннон Чакраборти - Золотая империя

Это лишь временно . Али очнется, снимет печать, магия вернется, и тогда они во всем разберутся.

У него должно получиться.

Когда Нари вышла из каморки, в животе у нее заурчало. Якуб не ошибся, она действительно была голодна. Последний раз она ела давно, еще в больнице, вместе с Субхой, когда они усердно ухаживали за жертвами бойни Навасатема.

Всевышний Боже, неужели это было всего два дня назад? Отчаяние снова волной накатило на Нари. Что станет с Субхой, ее семьей и остальными шафитами в городе, контролируемом Манижей и Дарой, особенно когда новые правители узнают о бойне Навасатема? Помилуют ли ее за спасение жизней дэвов? Казнят за дерзость?

– Идешь? – позвал Якуб.

– Да.

Нари попыталась отвлечься от своих переживаний, но пребывание в лавке Якуба только сильнее разбередило ей сердце. Аптекарь словно вышел прямиком из ее воспоминаний, такой же неряшливый и уютный, как и всегда. Здесь стоял старый деревянный стол и были разбросаны аптечные приборы, многие из которых выглядели ровесниками Дэвабада. В воздухе витал насыщенный запах специй и трав, в бочонках на пыльном полу хранились сушеные цветки ромашки и кривые имбирные корни, а на полках – банки и стеклянные флаконы с более ценными ингредиентами.

Она провела рукой по потертому столу, пальцами касаясь различных коробочек и безделиц. В этой пыльной лавке Нари провела несметное количество часов, помогая Якубу с инвентаризацией и безуспешно изображая, будто она не ловит с жадностью каждое слово, сказанное им о медицине. В Дэвабаде она многое готова была отдать, чтобы вернуться сюда и провести в Египте еще хоть один день – нарезать травы и толочь семена в солнечном свете, льющемся через высокое окно, пока Якуб болтал бы о лекарствах от желудочных колик и укусов насекомых.

Ни в одной из своих фантазий Нари не возвращалась, спасаясь от кровавого переворота в Дэвабаде, совершенного руками тех, кого она считала погибшими, тех, кого она, возможно, даже любила в прежней жизни, и тем более подумать не могла, что вернется сюда с тем, кто по факту считался ее врагом.

Якуб пощелкал пальцами у нее под носом, после чего показал на бумажный пакет в брызгах масла.

– Самбусаки. Ешь, – буркнул он, усаживаясь на табурет. – Будь я умнее, выдавал бы тебе по штуке за каждый ответ на вопрос.

Нари открыла пакет с целой охапкой пирожков, и в животе от такого изобилия заурчало, от запаха жареного теста закружилась голова.

– Тогда ты был бы очень плохим хозяином. В конце концов, ты назвал меня гостьей. – Она заглотила первый пирожок, едва разжевывая, и блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь вкусами соленого сыра и маслянистой выпечки.

Якуб улыбнулся.

– Ты все та же уличная девчонка. Помню, как я кормил тебя в первый раз – никогда не видел, чтобы ребенок ел с такой скоростью. Я боялся, что ты подавишься.

– Уже не ребенок, – возразила она. – Мне было лет пятнадцать, кажется, когда начали работать вместе.

– Ребенок, – мягко настоял Якуб с болью в голосе. – Притом явно очень, очень одинокий. – Он помешкал. – Я… когда ты пропала, я пожалел, что не попытался протянуть тебе руку. Мне следовало открыть для тебя свой дом, найти достойного мужа…

– Я бы отказалась, – задумчиво произнесла Нари. – Я бы подумала, что это какая-то ловушка.

Якуб удивился:

– Неужели даже в последнее время ты мне не доверяла?

Нари проглотила последний кусок и взяла протянутую чашку с водой.

– Дело не в тебе… Я никому не доверяла, – сказала она, только сейчас это осознавая. – Я боялась доверять. Мне всегда казалось, стоит один раз оступиться, и я потеряю все, что у меня есть.

– Ты повзрослела.

Она через силу пожала плечами и опустила взгляд, чтобы он не увидел эмоций на ее лице. Она начинала доверять джиннам в Дэвабаде – настолько, насколько Нари вообще была способна доверять кому бы то ни было. У нее появились друзья и наставники – ее корни. Низрин и Субха, Элашия и Разу, Джамшид и Али, и даже в какой-то мере Мунтадир и Зейнаб.

Пока первый мужчина, которому она сумела довериться, первый мужчина, которому она открыла свое сердце, не вырвал эти самые корни и не сжег все, что она построила, в ярком пламени.

Аппетит пропал.

– Это были долгие несколько лет. – Нари сменила тему разговора. – Как твои дела? Хорошо выглядишь, – добавила она. – Я сомневалась, что ты до сих пор…

– Что? Жив? – хмыкнул Якуб. – Я не настолько стар. Колено все так же ноет, и зрение уже не такое острое, как раньше, как ты уже любезно заметила, но я все еще дам фору половине конкурентов, которые подмешивают мел и сахарный сироп в маркированные товары.

– Не думал взять себе кого-нибудь в подмастерья? – кивком головы она указала на беспорядок в лавке. – Тут много работы.

Он скорчил гримасу:

– Я звал уже нескольких зятьев и внуков. Одни лентяи, от других – толку как от козла молока.

– А дочерей и внучек?

– Пусть дома сидят, – твердо сказал он. – Слишком много войн у нас было, слишком много иностранных солдат слоняется без дела по нашим улицам. Французы, англичане, турки – всех уже не упомнишь.

Нари в недоумении отстранилась.

– Англичане и турки? Но… разве нами управляют не французы?

Якуб посмотрел на нее, как на умалишенную.

– Французы ушли уже несколько лет назад. – На его лице отразилось еще большее недоумение. – Нари, где ты пропадала, что не знала о войне? Сражения шли по оба берега Нила, на улицах Каира… – Его голос сделался ожесточенным. – И все – иностранцы. Они проливали кровь на нашей земле, захватывали нашу пищу, наши дворцы, несметные сокровища, которые якобы выкапывали из-под земли, а затем каждый из них заявлял, что все это для нашего блага, потому что именно он сумеет править нами лучше остальных.

У нее сжалось сердце:

– А теперь?

– Опять османы. Новый султан. Говорит, теперь все будет по-другому, он-де хочет возглавить современный и независимый Египет. – Якуб недовольно фыркнул. – Он многим нравится, да и некоторые его идеи тоже.

– Но не тебе?

– Нет. Говорят, он уже начинает задвигать некоторых египетских аристократов и священнослужителей, которые его поддерживали. – Он покачал головой: – Я не верю честолюбцам, которые уверяют, что единственный путь к миру и процветанию лежит в наделении их большей властью – особенно когда они хотят властвовать над землями и людьми, которые им не принадлежат. А европейцы еще вернутся. Люди не пересекают океан ради войн, если не рассчитывают на компенсацию своих вложений.

Слушая его, Нари заставила себя съесть еще один пирожок. Казалось, где бы она ни была, ее народ притесняли пришлые правители и истребляли в войнах, которых они не развязывали. По крайней мере, в Дэвабаде Нари обладала хоть какой-то властью и предпринимала все возможное, чтобы что-то изменить: для начала заключила брак с Мунтадиром и восстановила больницу. И даже это ничего не дало, а ее попытки по установлению мира снова и снова рушились под натиском агрессоров.