Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 2

Даже единая воля сотен тысяч волков оказалась способна лишь чуть-чуть поколебать огромную мощь утраченной Обители.

Она охватила себя руками, пытаясь унять дрожь и боль в черепе.

Хлынул дождь – жалящий, словно стая разъяренных шершней.

Кафал, истерзанный ветром и исхлестанный дождем, подкрался поближе к лагерю. Казалось, что пламя костров за пеленой ливня то вспыхивает, то снова гаснет, но даже в таком судорожном свете он мог разглядеть плотную толпу и палатки барахнов, образовавшие вдоль периметра несколько новых лагерей поменьше размером. Между рядами палаток сновали сгорбленные, чтобы противостоять непогоде, силуэты. Вокруг без особого порядка расставлены посты, некоторые уже покинуты.

При осветившей все вспышке молнии ему показалось, что бурлит целый лагерь.

Где-то там – его сестра. Которую используют сейчас раз за разом. Воины, рядом с которыми он провел всю свою жизнь, прокладывают себе внутрь нее кровавые дороги, сгорая от желания сломить некогда гордую, красивую, властную женщину. Кафал и Тлен не раз обсуждали между собой возможность полностью запретить обезноживание, но слишком многие не желали отказываться от традиций, сколь бы отвратительными они ни были.

Он не способен отменить происшедшего, исцелить все то, что с ней сделали, – но может хотя бы выкрасть ее и спасти от предстоящего ужаса длиной в месяцы, если не годы.

Присев на корточки, Кафал вглядывался в лагерь баргастов.

Плотно закутавшаяся в меха Баламит направлялась обратно к своей юрте. Что за ночь! Столько лет ей приходилось кланяться сучке, уступать Хетан дорогу, потупив глаза, как подобает, когда имеешь дело с женой Военного вождя. Что ж, теперь шлюха за все расплатится полной мерой.

Баламит вызвала в памяти то судьбоносное мгновение, когда топор в руках Хеги опустился в первый раз. Как тело Хетан выгнулось от боли и шока, как оглушительный вопль прорезал воздух, будто ножом. Некоторые ведут себя так, словно заслужили свои привилегии с самого рождения, словно все остальные по сравнению с ними – низшие существа, словно их власть – непреложная истина. Однако природа знает и другие истины. Даже самый яростный из волков не выстоит против целой стаи.

Дождь плюнул ей в лицо ледяной слюной, однако Баламит лишь ухмыльнулась. Не просто против стаи, а против тысяч и тысяч сородичей. Те, кого отпихнули в сторону, неясные фигуры, едва различимые в толпе, игнорируемые, презираемые. Разве не достойный урок ей сейчас преподают? А слаще всего то, что он еще далеко не закончен .

Марал Эб – не более чем болван, один из тех исключительных ублюдков, что способны вообразить, будто одним своим пердежом заслуживают короны. Бакал был бы куда лучшим выбором. Начать с того, что он из сэнанов, барахны же с ее племенем не идут ни в какое сравнение – что за наглость совать ногу в опустевшее стремя, когда они даже в убийстве Оноса Т’лэнна никак не участвовали…

Меж двух укрытых рогожами куч навоза возникла огромная тень, шагнула вперед, врезавшись в Баламит с такой силой, что она пошатнулась и сдавленно выругалась. Рука подхватила ее, не дав упасть, затем сжалась крепче и подтянула поближе. Между ребер скользнуло лезвие ножа, надвое разрезав сердце.

Баламит заморгала, пытаясь разогнать внезапно нахлынувший мрак, потом ноги ее подкосились, и она рухнула в грязь.

Убийца двинулся прочь, даже не обернувшись.

Когда потоки дождя все-таки залили пламя костра, рядом с которым сидела Джейвисс, та поднялась с места. В холодную погоду у нее всякий раз ужасно ныли кости, и эта несправедливость прямо-таки бесила. Ей ведь едва пятый десяток пошел – впрочем, теперь, когда она вошла в число власть имущих, можно будет потребовать для себя целительный ритуал, чтобы очиститься от поселившейся в суставах гнили, и за это даже платить не придется, ни единой монеты.

Секара ей пообещала. А уж Секара-то понимает, как важно поддерживать собственных союзников.

Жизнь снова сделается замечательной, будто в молодости. У нее будет столько мужчин, сколько она пожелает. И самые лучшие меха, чтобы по ночам не мерзнуть. Может статься, она сможет себе позволить рабыню-другую из д’рас, чтобы втирали ей в кожу целебное масло, пока она снова не сделается упругой. Те, по слухам, способны убрать растяжки после родов, вновь поднять обвисшую грудь. И разгладить морщины на лице, даже глубокую, похожую на след птичьей лапы складку между бровей, вместившую целую жизнь, состоящую из несправедливости и злости.

Почернели последние угли у нее под ногами, и она развернулась, чтобы идти.

Перед ней стояли два воина. Барахны – и один из них брат Марала Эба, Кашат. Другого она не знала.

– Что вам нужно? – потребовала у них Джейвисс, которую вдруг объял страх.

– Да почти ничего, – ответил ей Кашат, выбрасывая вперед руку.

Она успела разглядеть покрытый гравировкой клинок. Что-то ужалило ее в горло, по груди вдруг потекло горячее.

Боль в костях куда-то исчезла, чуть спустя разгладился и узел меж бровей, дождь целовал лицо, снова сделавшееся почти что юным.

Малышка Йедан скрючилась рядом с телом Хеги, не в силах оторвать глаз от лужи крови, над поверхностью которой, рябой от дождя, все еще курился пар. Кошмар не прекращался, она до сих пор чувствовала жар железного инструмента, которым прижгла ступни Хетан. Жар пульсировал внутри ее рук, словно лихорадка, но не мог растопить тошнотворного льда, сковавшего сердце.

Ужасный поступок – но Хега ее заставила, потому что Хега умела заставлять, особенно тех, кто помоложе. Она могла так угрожающе сверкнуть глазами, что больше уже ничего и не требовалось. Вот только Хетан… она ведь никогда не делала ей ничего плохого, только хорошее, всегда была такой доброй, готовой весело подмигнуть. Стави и Стори тоже были хорошими. Йедин только и делала, что хохотала над их проделками, их сумасшедшими идеями и планами.

Впереди ее ждал совсем другой мир, мрачный, неведомый. А здесь и сейчас кто-то только что убил Хегу. Не помогла ей никакая угроза в глазах, да и чем тут поможешь?

А то, что воины теперь делали с Хетан…

Рука ухватила ее за воротник, вздернула в воздух. Она увидела перед собой чужое лицо. Услышала чей-то голос сбоку:

– Она мало что сможет вспомнить, Сагал.

– Это одна из тех бесенят, что были с Хегой.

– Даже если так…

Сагал опустил ее на землю, она пошатнулась – дрожали коленки. Две широкие ладони охватили ее голову. Йедан встретилась с ним взглядом, увидела, как у него в глазах пробуждается что-то темное, угрожающее…

Сагал переломил ей шею и толкнул тело в сторону Хеги.

– Отыщи Бефку. Последняя на сегодня. Теперь твоя очередь.

– А как же Секара и Столмен?