Рене Ахдие - Падший

Джей ничего не ответил. Он лишь поднял глаза, покосившись в сторону Буна. Затем перевел взгляд на то место, где сидел Бун. Тот тут же поднялся, но его зловещая улыбка растянулась шире.

– Приношу одиннадцать миллиардов извинений, – протянул он со своим тяжелым чарльстонским [56] Чарльстон – крупнейший город штата Южная Каролина в США. акцентом. – Порой я забываю, как ты любишь этот поганый кусок хлама, называемый стулом.

Джей опять промолчал. Бун пожал одним плечом и повернулся к Арджуну, который сидел на диване неподалеку, покачивая хрустальный бокал в руках. Фейри-полукровка сделал очередной глоток янтарного напитка.

– Итак, – всплеснул руками Бун, – какие у нас планы на нынешний вечер?

– Бурбон. – Арджун качнул стаканом, изучая изгибы хрусталя сквозь линзу своего монокля. – Хороший, крепкий бурбон. Настоящий.

– Откуда?

– Из Кентукки, разумеется.

– Верный путь к моему сердцу. – Бун протянул руку с пустым бокалом Арджуну.

Вежливо усмехнувшись, этириал плеснул немного своего напитка Буну. Однако оказался достаточно умен и не стал предлагать налить и Джею.

Некоторым вампирам нравился вкус алкоголя. Он не помогал утолить жажду крови, однако многие бессмертные все равно любили ощущать, как крепкий напиток обжигает горло. А если выпить достаточно много, то приятное чувство головокружения ненадолго завладеет телом. Не всегда этого можно было добиться, но не так уж редко.

Джей не мог позволить себе затуманить рассудок ни днем ни ночью. Он взглянул на бесчисленные шрамы на тыльной стороне своей ладони, которые отливали белым в свете ламп. Воспоминание о той жуткой ночи, когда колдун поймал Джея в ловушку и пытал серебряным клинком, надеясь выведать какую-нибудь информацию о Никодиме, тут же всплыло в его сознании. В ту ночь Джей почти что сдался в объятия смерти от тысячи порезов. После того как ему наконец удалось бежать, потребовался почти целый год, чтобы вернуть себе прежние силы.

Злая искра зажглась во взгляде Джея, когда он вспомнил, что произошло потом. Годом позже он придумал особый вид мести для колдуна. Он до сих пор мысленно ликовал, припоминая, как кровь Мо Гвай окропила его лицо и стены пещеры, стекая по камням. Мольбы о пощаде колдуна до сих пор эхом раздавались в ушах Джея, словно жуткая, но сладкая мелодия.

Алкоголь притуплял чувства Джея, он больше никогда и ни за что не поддастся даже мимолетной слабости.

Одетта скользнула к центру комнаты. Она подперла подбородок рукой в перчатке и с любопытством смотрела на двух вампиров и этириала, устроившихся вокруг изысканного чайного столика.

– Вы только взгляните на эту невообразимую компанию. – Ее глаза метнулись вправо, а затем влево. – А где же Гортензия и Мэделин?

– Мэделин с Никодимом, – ответил Арджун, по-прежнему не отрывая глаз от жидкости в хрустальном сосуде, наблюдая как свет масляных ламп растекается по поверхности напитка.

– А Гортензия, скорее всего, на крыше, поет серенады под луной, – сказал Бун.

Внимание Одетты переместилось к противоположной части зала. Морщинка испуга появилась у нее на лбу. Джею даже не нужно было гадать, что ее так обеспокоило. За последний месяц, с тех пор как Бастьяна обратили, она потратила больше времени, чем даже сам Джей, на то, чтобы усмирить худшие из наклонностей, которыми обладают новорожденные вампиры, – в основном, пылкое желание утопить последние отблески человечности в пороках и грехах.

Какие бы попытки Джей и Одетта ни предпринимали, чтобы заставить Бастьяна свернуть с пути саморазрушения, юный вампир отказывался следовать их советам. Ничего не изменится и сегодня ночью, в этом Джей был абсолютно убежден. Вокруг было слишком много магии – слишком много непредсказуемых факторов. Все это вынуждало Джея чувствовать себя дискомфортно, хотя он и отказывался это признавать. Его острые клыки были наготове.

Громкий кашель внезапно раздался за их спинами.

– Нет ли среди вас благородного джентльмена, желающего заработать немного лишних деньжат всего за несколько часов работы? – поинтересовался очень высокий мужчина, самодовольно раскинув руки, точно хвастающий товаром торговец краденым.

Руки Джея сжались в кулаки.

Натаниэль Виллерс.

– Что этот скользкий неудачник здесь забыл? – Арджун выругался, прежде чем заглотить остатки своего напитка.

Виллерсу было запрещено появляться в Львиных чертогах уже шесть месяцев. Полувеликан с сомнительными деловыми предложениями, пытавшийся как-то уговорить Буна продать ему свою вампирскую кровь, которая, по его уверениям, должна была помочь поткупателям овладеть навыком осознанных сновидений, если ее смешать в определенной пропорции с пейотом. Эта смесь стала удивительно востребованной и дорогой у европейцев, и Виллерс, похоже, решил заняться бизнесом на американских землях.

– Его мать была достопочтенной женщиной. Лучшая великанша из всех немногих, с которыми я был знаком, – сказал Бун, презрительно принюхавшись. – Она бы выпустила в него все до единой ледяной стрелы Сильван Вальд, если бы узнала, в кого он превратился.

Глаза Одетты угрожающе сверкнули, когда она уперла руки в бока и спросила:

– Кто позволил этому бездельнику-переростку ступить на порог нашего ресторана?

– У меня две догадки. – Бун мотнул головой в сторону импровизированного трона Бастьяна.

Недовольно заворчав, Одетта вскинула руки.

Джей откинулся на спинку стула, сердито втянув щеки.

Что нашло на Бастьяна, если он решил позволить Виллерсу прийти? Но что еще хуже, кажется, всем известный бездельник-переросток прибыл в компании трех колдунов из Атланты. Они, как это обычно бывает, теперь приставали к ничего не подозревающим юнцам, предлагая пожертвовать приличную сумму денег в пользу несуществующей благотворительной организации.

Джей не мог решить, что вызывало у него больше отвращения. Колдуны? Или же Атланта?

– С каких пор мы рады подобным гостям? – уточнил Бун, уставившись на подозрительных колдунов, мышца рядом с ямочкой на его подбородке задергалась.

– У меня две догадки, – успел лишь пробубнить Джей до того, как дверь на другом конце зала распахнулась так резко, словно в здание ворвался ураган. В следующую секунду на пороге появилась Гортензия Деморни, ее платье из кремово-бежевого газа раздувалось на рукавах, а подол путался под ногами. Она так же резко замерла, когда увидела Виллерса, затем задумчиво наклонила голову набок.

– Non, – произнесла она, поправив свои кудри. – Je n’ai pas assez faim pour ҫa [57] Нет, я не настолько уж голодна для такого (фр.). . – Затем она уселась на другом конце дивана и потянулась к бокалу Арджуна. Понюхав содержимое, она сморщила нос и огляделась, ее взгляд задержался на графине справа от Джея, в котором кровь, смешанная с абсентом, грелась над чайной свечой.