Ричард Кадри - Сэндмен Слим

– Меня травило все, что происходило со мной в эти одиннадцать лет. Думаешь, один маленький ключик способен что-то ухудшить?

– Все равно это нехорошо, Джимми.

– Прошу, не зови меня так. У меня больше нет имени.

– Значит, ты все еще их боишься. Боишься, что они найдут тебя по твоему имени?

– Не найдут, если никто не будет произносить его вслух.

– Твое имя – это часть тебя. Как семья. То, что соединяет тебя с этим миром. Нельзя просто так от него избавиться. – Он делает большой глоток вина и добавляет: – Дикий Билл.

– А вот про это вообще никогда не говори!

Видок – один из немногих, кто знает, что зовут меня Джеймс Батлер Хикок Старк. Это практически имя Дикого Билла Хикока, за исключением приставки «Старк». Я научился стрелять и ценить оружие с молодости, поскольку считается, что мы прямые потомки Дикого Билла – величайшего стрелка американского Запада. «Старк» прикрепилось позже – после того как степные поселения в прериях превратились в настоящие города, – чтобы хоть как-то отвадить идиотов, мечтающих прикоснуться к прапраправнуку легендарного человека. Или того хуже. На почве этого родства в моей жизни случилось немало драк и даже несколько перестрелок. Самое смешное, что никто не знает точно, действительно ли мы происходим от Дикого Билла. Предполагают, что он оставил после себя нескольких маленьких ублюдков в Канзасе и Миссури, так что такое вполне возможно. Хотя это может быть и простой байкой. Наша семья никогда не позволяла фактам портить красивую историю.

– Дикий Билл давно помер. Я – просто Старк.

– Но это твоя семья, твоя личность. Ты не можешь просто взять и отказаться от имени.

– Могу и отказываюсь. Мне надо найти Мейсона. Благодаря ему я обрел Адскую мощь и теперь должен вернуть должок. Ты не знаешь, где он?

– Никто больше не видит мсье Фейма. Подобно Богу, он теперь – великая тайна. Что будешь делать, если его найдешь?

– Убью.

– А потом? – Видок ставит бокал на стол и складывает пальцы «домиком». – То, что ты задумал, может оказаться невозможным. Мейсон сейчас очень влиятельный человек. Он очень хорошо защищен.

– Я одолел множество прекрасно защищенных демонов. Попутно усвоив несколько полезных уроков. Знаешь, какой был первый?

– Расскажи.

Я поднимаю с кофейного столика маленький пузырек с ртутью и, встряхнув его, смотрю на тусклый блеск серебристой поверхности.

– Здесь, в американском Городе Ангелов [29] Имеется в виду Лос-Анджелес. маги беспокоятся о добре и зле. Так сказать, белая магия против черной.

– Все маги думают об этих различиях.

– Но только не в Нижнем Мире. Демоны понимают то, чего не понимаем мы. Нет никакой белой магии. И черной магии тоже нет. Есть просто магия. Заклинанием исцеления убить не менее просто, чем проклятием. Например, случись у тебя сейчас приступ, и я смогу заклинанием замедлить тебе сердце, чтобы не дать ему выскочить из груди. Могу отрегулировать давление – повысить его или понизить. И ровно то же самое могу проделать, когда приступа нет, – с совершенно иными результатами. Начну понижать тебе давление, и ты потеряешь сознание. Замедлю и остановлю сердце. После чего ты умрешь так же успешно, как если бы я тебя проклял.

– Ты уже не в Аду, парень. Люди обо всем узна́ют. Здесь совсем другие правила.

– Но не для меня. Я даже не знаю, смогут ли здесь «прочитать» мою магию. Потревожит ли она эфир.

Видок поднимает бокал и ставит его с глухим стуком на стол. Затем говорит громко:

– Тогда почему бы тебе ее не использовать? Найди Мейсона прямо сейчас – с помощью заклинания локации.

Я опускаю пузырек с ртутью и оглядываю знакомую и одновременно незнакомую мне комнату.

– Не могу. Я не знаю, что при этом произойдет. Магия может вообще не сработать или рвануть, как фейерверк на Суперкубке. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что я вернулся.

Видок улыбается и грозит мне пальцем:

– Выходит, ты приобрел могущество, но воспользоваться им не можешь? Это немного смешно, ты не находишь?

– У меня есть оружие.

– О да, ты перестреляешь всех Саб Роза из пистолетов. Как гребаный Рой Роджерс [30] Рой Роджерс (1911–1998) – американский актер и певец, снявшийся в 90 фильмах и более 100 телесериалах, практически всегда выступая в амплуа благородного ковбоя. .

Я размышляю об этом с минуту.

– Я кое-чем пользовался на Адской арене. Надо собрать спецоружие. Мне нужен мастер по работе с металлом.

– Позволь мне помочь тебе, – говорит Видок с нажимом. – Позволь помочь твоему плану не зайти слишком далеко. Я понимаю, что ты вернулся в le Merdier – мир, полный дерьма, но куда тебе еще идти? Ты должен жить здесь. У тебя должно быть имя. Ты должен снова превратиться в человека.

Помните старую нравоучительную сказку про то, что человек, слишком долго сражающийся с драконами, рискует сам превратиться в дракона? Эта фраза крутилась в моей голове годами – достаточно долго, чтобы я успел решить для себя: гораздо лучше быть драконом, чем овцой на закланье. Возможно, в более доброй, более мягкой версии мира я мог бы выйти из Круга, постичь Дзен и простить всех за то, что они со мной сделали. Но я все равно не смог бы простить их за Элис. За такое прощать нельзя. Может, я и не стою того, чтобы из-за меня убивали, но она – совсем другое дело.

– Нужно идти. Надо встретиться кое с кем, – обманываю я.

Я кладу оружие обратно в клеенку и заворачиваю. Мне немного стыдно, будто я в чем-то подвел старика. Избегая его взгляда, я спрашиваю:

– Хочешь, встретимся завтра?

– Конечно.

Я выхожу за дверь как можно быстрее, чтобы он не успел опять заключить меня в свои французские медвежьи объятья.

Я ВЕДУ «Мерседес» на запад – к другому месту города, от которого мурашки бегут по коже не меньше, чем от моей старой квартиры.

Я сворачиваю с бульвара Сансет на бульвар Лорел-Каньон. Переход от Голливуда к Беверли-Хиллз всегда внезапен и поразителен, как щелчок выключателя. Коптящие автобусы и маникюрные салоны в стрип-моллах [31] Стрип-молл – длинное одноэтажное здание (обычно вдоль автотрасс), разделенное на секции, в которых размещаются магазины. сменяются на аккуратно подстриженные зеленые газоны и величественные дома. Это не та часть Беверли-Хиллз, в которой проживают кинозвезды, а более старая. Дома здесь большие, но не раздутые до размеров разукрашенных айсбергов. Они выглядят как жилища уважающих себя взрослых людей.

Миновав пересечение с Малхолланд-драйв, я сворачиваю направо – в лабиринт улиц, названных «Донья». Донья Изабелла, Донья Марта, Донья Сарита. Найдя нужную Донью, я паркую машину и размышляю с минуту. Следовало предвидеть нечто подобное. Слишком легко мне все удается. Я думал, встреча с «Брэдом Питтом» ознаменовала недоброе возвращение в этот мир. Но я ошибся. Недобрый знак – это то, что я вижу сейчас.