Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

– На кого ты охотишься в Жаибаре в такую ночь, Яр Афсал? – обратился Конан к дюжему вождю. Тот ухмыльнулся, сразу же став похожим на бородатого вурдалака.

– Кто знает, на кого можно наткнуться в Проходе после наступления темноты? Мы, вазули, – ночные ястребы. Но как здесь оказался ты, Конан?

– Я везу с собой пленницу, – ответил варвар.

И, отступив в сторону, он показал на съежившуюся девушку. Протянув к расщелине длинную руку, он вывел ее, дрожащую, на свет факела. Она обвела испуганным взглядом лица обступивших ее бородатых горцев и впервые ощутила благодарность к своему похитителю, обнявшему ее с видом собственника. Факел придвинулся к ней вплотную, и воины, окружившие ее кольцом, внезапно затаили дыхание.

– Она – моя добыча, – предостерегающе проговорил Конан, многозначительно посмотрев на ноги убитого им мужчины, едва видимые на границе круга света. – Я вез ее в Афгулистан, но теперь вы оставили меня без коня, а за мной по пятам идут кшатрийцы.

– Пойдем в нашу деревню, – предложил Яр Афсал. – У нас в ущелье спрятаны лошади. В такой темноте кшатрийцы нас не найдут. Они идут за тобой пятам, говоришь?

– Они так близко, что я слышу топот копыт их коней по камням, – сумрачно отозвался Конан.

В темноте вновь началось движение; кто-то мгновенно погасил факел, и мужчины, стоявшие вокруг них кольцом, беззвучно растворились в темноте. Конан подхватил Дэви на руки, и она почему-то не стала возражать. Ей было больно и неудобно ступать по камням в своих домашних туфельках на тонкой подошве, и она чувствовала себя маленькой и беспомощной в этой жестокой первобытной темноте в окружении огромных отвесных скал.

Ощутив, как она дрожит на ветру, что со стоном метался по ущелью, Конан сорвал с плеч потрепанную накидку и заботливо укутал ею девушку. Затем он прошипел ей на ухо, чтобы она вела себя тихо. В отличие от свирепых горцев, она не слышала, как вдалеке стучат копыта коней по острым камням, но принцесса была слишком напугана, чтобы проявлять неповиновение.

Она не могла ничего разглядеть вокруг, лишь над головой мерцали редкие звезды. Но по сгустившейся темноте Ясмела поняла, что они вошли в устье ущелья. Вокруг них началось какое-то осторожное движение – это оказались лошади. Последовал обмен едва слышными репликами, и Конан оседлал коня убитого им воина, усадив девушку перед собой. Подобно призракам, сопровождаемый лишь легким перестуком копыт отряд двинулся прочь от ущелья. Они оставили позади себя убитого коня и мертвого мужчину, которых уже менее чем через полчаса обнаружили всадники из крепости, опознавшие в воине вазули и сделавшие из этого факта собственные выводы.

Ясмина, уютно устроившись в кольце рук своего похитителя, почувствовала, что ее клонит в сон. В движении лошадей, хотя и неровном и рваном, вверх-вниз, ощущался свой ритм, который, в сочетании с усталостью и эмоциональным опустошением, убаюкивал ее. Она утратила всякое чувство времени и направления. Они скакали в мягкой густой темноте, в которой она иногда смутно различала очертания гигантских скал, похожих на бастионы огромного замка, или высоченных утесов, заслоняющих звезды. Временами она чувствовала, что копыта лошадей ступают по самому краю невидимой бездны, дна которой не достигает даже эхо, или ощущала на своем лице дуновение холодного ветра ледяных вершин. Постепенно окружающий мир стал казаться ей сном, в который врывались стук копыт или скрип седел.

Она смутно сознавала, что движение прекратилось и ее поднимают с седла и несут по ступенькам вниз. Потом ее опустили на что-то мягкое и шуршащее, и еще что-то – скорее всего, сложенную бурку – подложили под голову, а накидку, в которую она куталась, осторожно подоткнули вокруг. Она услышала, как рассмеялся Яр Афсал:

– Редкий приз, Конан, достойная партия для вождя афгули.

– Не для меня, – раздался громыхающий голос Конана. – На эту девчонку я выкуплю жизни семерых своих соплеменников, черт бы их побрал.

Эти слова были последним, что расслышала принцесса перед тем, как провалиться в сон.

Она спала, а вооруженные люди рыскали в темноте по горам, и судьба нескольких королевств повисла на волоске. В ту ночь в теснинах и ущельях гремели копыта скачущих галопом лошадей, и свет звезд дрожал и дробился на шлемах и кривых клинках, пока призрачные тени, блуждавшие по скалам, не замерли в темноте лощин и каменных осыпей, гадая, кто это там бродит во тьме.

Отряд таких теней осадил своих усталых лошадей в черном провале ущелья, слушая, как мимо простучали копыта. Их предводитель, хорошо сложенный мужчина в шлеме и шитой золотом накидке, вскинул руку, давая знак переждать, пока всадники не скроются вдали. Потом он негромко рассмеялся:

– Они, похоже, потеряли след! В противном случае они бы уже знали, что Конан все-таки добрался до поселений афгули. Чтобы выкурить их оттуда, потребуется много всадников. Еще до рассвета к Жаибару подтянутся конные сотни.

– Если в горах начнется война, там можно будет неплохо поживиться, – пробормотал чей-то голос у него за спиной на диалекте иракзайцев.

– Да, ты прав, – согласился мужчина в шлеме. – Но сначала мы должны первыми, еще до восхода солнца, достичь долины Гураша и подождать всадников, что галопом скачут туда с юга из Секундерама.

Он поудобнее перехватил поводья и въехал в ущелье, и его люди потянулись за ним следом – тридцать оборванных призраков в свете звезд.

Солнце уже стояло высоко в небе, когда Ясмина проснулась. Она не вскинулась на ложе и не смотрела недоуменно по сторонам, спрашивая себя, куда она попала. Девушка проснулась с полным осознанием того, что произошло накануне. Руки и ноги у нее ныли после вчерашней долгой скачки, а тело, похоже, до сих пор ощущало прикосновение мускулистых рук, которые занесли ее так далеко.

Она лежала на овчине, брошенной поверх кучи листьев прямо на утоптанном земляном полу. Под головой у нее покоилась сложенная бурка, а укрывала ее поношенная накидка. Она находилась в большой комнате, крепкие стены которой были сложены из неотесанного камня, скрепленного обожженной на солнце глиной. Тяжелые балки перекрытия поддерживали крышу, сделанную из того же материала. В ней зияло смотровое окно, к которому вела лестница. В толстых стенах были прорезаны не окна, а узкие бойницы. Здесь имелась единственная дверь из прочной бронзы, наверняка позаимствованная в каком-нибудь приграничном вендийском городе. В стене напротив красовался широкий проем, который перегораживало не дверное полотно, а несколько крепких деревянных брусьев. За ними Ясмина разглядела великолепного черного жеребца, мирно пережевывающего охапку сена. Здание служило фортом, жилым помещением и конюшней одновременно.