Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд

– Что за, на хрен, садовые горгульи?

Алехандро поморщился, услышав ругательство.

– Он из Детей Нимуэ.

– Мы защищать, девочка и призрак, – хрюкнул горгуль. – Мы охранять. Держать плохих далеко-далеко.

– Совсем как каменные горгульи, которые сторожат соборы, – добавил Алехандро. Попытался передать Изоле музыкальную шкатулку, но она не взяла. Мелодия полилась сквозь ее кудри.

«Горгульи на соборах, – подумала Изола. – Совсем как Бэтмен над Готэм-Сити».

– Есть одна проблема, Алехандро, – вслух произнесла она. – Это дом, а не церковь, – и неважно, сколько благовоний я жгу.

Призрак потряс шкатулку.

– Я не прошу его защищать дом, Изола. Я хочу, чтобы он защитил тебя!

– От чего?

– Сама знаешь.

Изола одернула подол юбки и пожалела, что надела такие тонкие колготы. Синяки теперь четко выделялись на бледной коже: двенадцать черных колец, по шесть на каждой ноге.

– Думаю, ты была права, когда говорила, что она поработила всех остальных. И я не верю, что она хочет тебя убить, – тяжело выдавил Алехандро. – Скорее, мне кажется, что она хочет забрать твою жизнь себе… вселиться в твое тело!

Пораженная Изола послушалась и положила арбузный леденец на пол рядом с черным комочком.

Горгуль был пушистым и очень похожим на кролика, не считая ярко-красных глаз и острых черных зубов, из-за которых казалось, что у него полон рот лакрицы. Впрочем, зверек все равно выглядел очень мило. Правильно произнести ее имя горгуль не мог; он повторял за Алехандро, пока не научился говорить что-то вроде «Солаваль».

– Попробуй просто «Изола», – подбодрила она. – Без фамилии.

– И… Изо… – пробормотал горгуль, выпучивая от натуги глазки-бусинки. – Очень сложно. Буду звать девочка маленькая дурак!

– А я тебя тогда паразитом, – огрызнулась Изола, за что получила предупреждающий взгляд от Алехандро. Его глаза словно говорили на испанском: «Будь паинькой».

Алехандро встал на колени, чтобы прояснить новому стражу Изолы условия.

– Мы будем тебя кормить и давать крышу над головой, а в благодарность за это я попрошу тебя не подпускать одну Дочь Нимуэ к Изоле. Это девочка-подросток, у нее темные волосы, она ходит в черном платье. Удобства ради между собой мы называем ее Флоренс.

– Сделаю Флори-привидешку держаться подальше, – проворчал горгуль.

Его голосок казался одновременно и грубым, и визгливым. Он все время ворчал, а выговор его был неуклюжим, словно первая сыгранная маленьким Моцартом фортепианная пьеса.

– У тебя есть имя? – спросила Изола.

Горгуль уничижительно посмотрел на нее.

– Я садовый горгуль, тупица.

– Нет, не вид, а имя. Вроде того, что мы придумали для Флоренс.

– Нет имя. Не надо.

– И как в таком случае прикажешь тебя называть?

Маленькое создание гордо выпятило мохнатую грудь:

– Садовый горгуль!

– Что ж, придумаем имя попозже, – неуверенно пробормотала Изола. – Алехандро, можно тебя на пару слов?

Они зашли в ванную и заперлись на щеколду. Изола не стала тратить время зря – она скрестила руки на груди и требовательно спросила:

– Что ты задумал?

– Защитить тебя, как и обещал.

– И чем он тут поможет? – прошипела она. – Это просто какой-то дурацкий заяц!

– Горгуль! – донесся из-за двери вопль существа.

– Изола, помни о доброте к братьям нашим меньшим, – тихо укорил ее Алехандро, и его голос эхом отдался от влажной плитки. Пламя свечи дрожало в присутствии призрака. – Все будет хорошо. Обещаю.

– Итак, – продолжила разговор Изола, когда они вернулись в комнату. – Знаете ли, я родилась в год Кролика.

– Я не кролик! – прорычал горгуль. – Солаваль родилась в год дурака!

Следующие несколько дней горгуль пролежал на полу ее спальни. Изола точно не знала, что ему надлежит делать и когда он приступит к своим обязанностям. Она стала называть его просто Зайчиком, от чего горгуль зверел, но кличка уже приклеилась к нему невидимым ярлыком.

– Пожалуйста, просто попробуй, – прошептал Алехандро, когда Изола яростно чистила зубы. – Просто попытайся познакомиться с ним поближе. И, кстати, пока не забыл, – думаю, пришло время помириться с Лозой. Ее явно волнует твое благополучие. Она не желает тебе зла.

Изола сплюнула в раковину.

– Ладно, ладно. Достаточно советов, Святой Пип!

– О, мне так жаль, – с облегчением сказала Лоза. – Я думала, ты на меня обиделась, ведь ты держалась так отстраненно, словно…

– Погоди. – По коридору лениво полз розовый дым, поднимаясь к осветительным приборам. – Школа что, горит?

– Хорошо бы, – вздохнула Лоза и неуверенно добавила: – Изола?

Изола не сводила глаз с дыма, который курился и выплетал свою паутину, словно масло в воде. Больше никто его не замечал. Струйка проплыла над ее головой, и Изола услышала запах меда, смолы и цветков вишни.

Аромат волшебной трубки дедушки Ферлонга.

Не обращая внимания на окрики Лозы, Изола, не разбирая дороги, побежала за дымом.

Несколько девочек кричали ей вслед, когда она петляла, чтобы ни с кем не столкнуться, но никто не пытался ее задержать – Изола была неуязвима, пока странный аромат витал вокруг ее головы.

– Дедушка? – громко позвала она, влетев в пустую часовню, и ее голос эхом отразился от склоненных голов изваяний святых и поднятых к небу лиц херувимов. – Дедушка Ферлонг?

Пламя горящих на алтаре свечей подрагивало, а каменный Иисус на кресте над алтарем напряг мышцы живота. Сквозь высокие окна в часовню лился свет, пуская солнечных зайчиков по полу. На потолке крутились покрытые золотой краской звезды. На деревянных скамьях лежали сборники гимнов и псалмов. Чуть дальше по проходу находился вход в бомбоубежище – память о Второй мировой войне и о старой поговорке, что Господь всегда дарует пристанище.

Розовый дым над головой стал ярко-синим, и, несмотря на тишину, Изола почувствовала нарастающее волнение. Она знала эту трубку, как куклу, с которой играла в далеком детстве; меняющиеся цвет и запах дыма всегда были разными, но всегда узнаваемыми. Школа Святой Димфны была единственным местом, куда Алехандро запрещал заходить братьям, и раз дедушка Ферлонг явился сюда, значит, что-то мешало ему вернуться на Аврора-корт.

Дверь в бомбоубежище на задах часовни со скрипом распахнулась, открыв взору Изолы ведущие во тьму ступеньки. Дым поднимался вверх из подземелья.

– Дедушка Ферлонг? – на этот раз робко позвала Изола.

Холодный пол скрипнул, когда она шагнула вперед.

Дверь распахнулась, и в часовню влетел призрак сестры Мари-Бенедикт. Монахиня наступала на подол своего одеяния, а воск со свечи стекал на ее скрюченные артритом руки.

– Спускайся, дитя! – визгливо крикнула она. – Поспеши! Бомбят! – Она потащила Изолу к бомбоубежищу, но та вывернулась и отступила к алтарю. – Бомбы, бомбы! – продолжала кричать сестра. – Что ты творишь? Неужели не слышишь сирены?