Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд

– Ты не останешься одна, – ласково улыбнулся Алехандро, но в его глазах поблескивала влага. Он подергал за бриллиантовую запонку на манжете. – Горгуль защитит тебя – я заставил его дать клятву. И у тебя будет Эдгар и твоя семья. Пожалуйста, помни, что Лоза тебе не враг. Как и Джеймс, – добавил он, перестав нервно теребить манжету. – Может, ты считала его принцем, но он не такой как мы, Изола Уайльд. В конце концов, он – всего лишь человек.

Теперь призрак стоял очень близко к окну, но Изола не помнила, когда он успел отойти. Она вскочила в последней попытке удержать брата и сбила с тумбочки книгу сказок Пардье.

– Алехандро, послушай! Я доверяю тебе и знаю, что ты не причинишь мне боли! Прошлая ночь была лишь досадной случайностью! – Призрак поморщился, но Изола продолжила: – Со мной все в порядке, так почему ты уходишь? Ты от меня устал? Ты ее боишься?

– Прекрати. – Он произнес это нежно, но с силой, скрытой в одном-единственном слове. Изолу словно отшвырнуло на кровать.

Алехандро медленно присел и поднял «Басни и сказки Пардье». Изола хотела бы оставить книгу там, куда она упала, обвести ее раскрытые страницы мелом, будто место преступления, чтобы все сохранилось так же, как было до ухода Алехандро.

Принц аккуратно положил раскрытую книгу ей на колени, и руки Изолы задрожали, когда она увидела, что смотрит на страницы «Королевы росомах». До чего ужасно, что любящие люди могут друг с другом поступать так, как сейчас – они с Алехандро! Изола перелистнула несколько страниц и замерла, увидев слово «дракон». И хотя Алехандро еще не ушел и у нее оставался шанс его переубедить, Изола вспомнила, как мама ей читала…

– Шестым драконом, – выразительно произнесла мама, – было Дезертирство. В конце концов остался только один брат, первый принц. Самый храбрый, который обещал королю и королеве, что все их дети вернутся домой. Его братья пропали, сестра так и не нашлась. И шестой дракон той ночью проник в его мысли, пока принц лежал у затухающих угольков костра. Дезертирство дразнило и кололо его издалека. Первый принц отчаялся, и храброе сердце ему изменило. Верность поискам и памяти царственных братьев испарилась, как дым от последнего горячего уголька на ветру, и принц больше не поднялся и не спас никого в этом мире.

– Изола Лилео Уайльд, послушай меня. – Алехандро положил руки ей на плечи, удерживая ее на расстоянии. – Отвечу на твой первый вопрос: я не останусь, потому что боюсь, что в моем присутствии ты – в опасности. То, что помутило рассудок моим братьям по оружию, может так же легко одолеть и меня. Это уже доказано.

Изола не могла на него смотреть. Она не сводила глаз со слов, которые мама прочитала вслух много лет назад, и по щеке одна за другой скатились шесть слезинок, падая на пожелтевшие от времени страницы. Каждая разноцветная капля символизировала потерянного принца. Желтая – как мандолина дедушки Ферлонга. Розовая – как пыльца Цветочка. Красная – как спутанные волосы Кристобелль. Черная – как губы Русланы. Темно-коричневая – как глаза Джеймса.

– Второй вопрос: скорее я устану от солнечного света.

Теперь из глаз Изолы катились разные слезы: фиолетовые, как шейный платок Алехандро, пыльно-оранжевые, как его родная страна, серые, как предрассветная лондонская гавань, и, наконец, зеленые, как могилы его трех сестер.

Алехандро расцеловал Изолу в мокрые щеки и напоследок приложился к ее безвольной руке. Вечный джентльмен.

– И отвечаю на третий вопрос: нет, я не боюсь Флоренс. Я не боюсь ничего, кроме мира без сокровища – без тебя, моя bella querida , моя маленькая седьмая принцесса.

– Правило один: никакой воды, – повелительно начал Зайчик.

– Почему?

– От воды я слабею. А много воды может убить, – зловеще прошипел он. – Правило номер дальше: никакой мамы.

– Что? Но… она же больна, она от меня зависит!

– Как давно она болеет?

– С… с моего рождения.

– Значит, сможет прожить без твоей помощи.

– Нет, говорю же тебе, не сможет! Когда мне исполнилось десять, ей стало хуже! Она нуждается во мне, она не такая, какой была…

– Что случилось? Когда Солаваль стать десять?

– Я… Я…

– Что случилось?

– Да не знаю я! – взорвалась Изола. – Все, что я помню: она была счастлива, а потом все изменилось. Папа перестал спать с ней в одной комнате, а мама не вставала с постели и сняла обручальное кольцо…

Изола помнила, как однажды вошла в родительскую спальню, чтобы проверить, не умерла ли мама во сне.

Помнила задернутые шторы, спертый воздух и мерное вздымание и опадание холмиков маминой груди под одеялом.

А потом мерцание на тумбочке. Золотое обручальное кольцо, холодное без согревающего тепла руки. И зола стянула его и носила на цепочке на шее, не снимая. Если мама и заметила, то никогда об этом не упоминала.

Зайчик фыркнул, даже не взглянув на своеобразный кулон И золы, и выпалил:

– Правило номер последнее: никаких споров!

«Будь добра к братьям нашим меньшим», – учил Алехандро, и если бы эти слова до сих пор не звучали на периферии сознания, Изола еще много часов назад вышла бы из себя.

Горгуль прожил в ее комнате всего один день, а она уже боролась с ненавистью к этому кроликоподобному созданию. Он был грубым и бесцеремонным, и он нагло нарушил границы последнего островка стабильности в ее жизни – забрал у нее Алехандро и королевство девочек Уайльд на втором этаже дома номер тридцать шесть. Несмотря на очевидно близкий к человеческому интеллект, он неустанно грыз мебель, рылся в вещах Изолы и получал удовольствие, перетаскивая предметы с места на место и тем самым внося хаос в творческий беспорядок.

Обнаружив, что гость вытащил из ящиков все лифчики и игриво раскидал их по комнате, оставив на застежках следы клыков, Изола еле сдержалась, чтобы не наговорить ему гадостей, но вместо этого предложила горгулю еды.

Тот сморщил черный носик, когда она поставила перед ним блюдце.

– Это что?

– Консервированные сливы, – пояснила Изола, грозя ему пальцем. – Не думай, что я забыла. Прошлой осенью ты их ел, когда дерево еще не погибло. – Горгуль оскалился, и Изола добавила: – Я где угодно узнаю эти клыки.

Отодвинув носом блюдце со сливами, горгуль громко сказал:

– Сливы не ем.

– Тогда что, ревень?

– И ревень.

– Здесь тебе не ресторан, Зайчик.

– Горгуль!

– Ладно! И чем, черт возьми, питаются горгульи?

Горгуль обнажил длинные черные зубки и провел по ним языком.

– Мясо с кровью.

– Сырое, что ли? – неуверенно переспросила Изола.

– Нет, живое. – Он чавкнул губами, но объяснять не стал.

Изола попыталась рассказать ему, почему девочка-призрак объявила на нее охоту и захватила умы ее братьев. Казалось, горгуль твердо придерживался веры в то, что она сама во всем виновата. Как бы Изола ни старалась ввести его в курс дела – Зайчик уже вынес вердикт.