Робин Вассерман - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга I (сборник)

Саймон снова потянулся к столику, достал бумагу и ручку. Никаких мессенджеров, никаких клавиатур тут, естественно, не было. Обычная ручка и обычная бумага – вот и все; но большего и не требовалось. Приспособив книгу как подставку, он начал писать.

Дорогая Изабель…

А стоит ли начинать с «дорогая»? Да, так обычно начинают все письма. Но сейчас, глядя на эти два слова, Саймон почувствовал, какие они странные, даже старомодные и, наверное, слишком личные.

Он взял чистый листок.

Изабель…

Так, а это слишком сурово – словно он на нее за что-то сердится.

Еще один лист.

Иззи…

Ну уж нет. Точно нет. Для уменьшительных имен пока слишком рано.

Как же тогда, черт побери, начать письмо?

Саймон прикинул, стоит ли писать обычное «Привет». Или, может, вообще забыть о приветствиях и переходить сразу к сути? Мессенджеры в таких случаях куда как легче и удобнее .

Он поднял тот лист, где письмо начиналось с «Изабель». Нейтральный выбор. Так он и начнет.

Изабель,

сегодня я упал с дерева.

Я лежу в своей заплесневелой кровати и думаю о тебе.

Сегодня я виделся с Джейсом. На всякий случай имей в виду: он мог чем-то отравиться в нашей столовке.

Я – Бэтмен.

Я пытаюсь решить, как писать это письмо.

Окей. Неплохое начало. И правдивое.

Можно я скажу тебе то, что ты и так знаешь? Ты потрясающая. Ты это знаешь. Я это знаю. Это очевидно. Но проблема в другом: я не знаю, кто я такой. Я обязательно должен сначала выяснить это. А потом уже привыкать к мысли, что я – тот, кто заслуживает такую, как ты. Это не то, во что можно поверить, разок услышав. Мне нужно узнать этого парня. И я знаю, что я – тот парень, которого ты любила. Я просто должен с ним встретиться.

Сейчас я пытаюсь придумать, как это сделать. Я думаю, что здесь, в Академии, где каждый день ходишь на волосок от смерти, это случится само собой – рано или поздно. Думаю, правда, что это займет какое-то время. Знаю, как это раздражает – когда приходится ждать. Знаю, что это трудно. Но мне придется идти самым сложным путем.

Может, это письмо и тупое. Не знаю, дочитаешь ли ты его до конца. Не знаю, порвешь ли ты его или рассечешь надвое своим хлыстом. Или сделаешь с ним что-то еще.

Все это выплеснулось на бумагу одним сплошным потоком. Саймон еще с минуту постукивал себя ручкой по лбу.

Я собираюсь передать это письмо Джейсу, чтобы он передал его тебе. Он сегодня весь день таскается за мной, как тень. Подозреваю, он приехал, чтобы убедиться, что я еще не умер. А может, наоборот – что я уже умер. А может, вообще из-за тебя. Вдруг это ты его сюда послала?

Понятия не имею. Это же Джейс. Кто знает, что у него в голове? Я собираюсь отдать ему это письмо. И, может быть, он таки засунет сюда свой нос, прежде чем передать его тебе. Джейс, если ты это читаешь, то знай: я практически уверен, что ты все-таки заработал себе отравление. Подвальными туалетами не пользуйся!.

Неромантично, но Саймон все-таки решил это оставить. Может, Изабель хоть посмеется.

Если ты это читаешь, Джейс, немедленно прекрати.

Иззи, я не знаю, будешь ли ты после всего этого меня ждать, и если да, то почему. Но если ты будешь меня ждать, то я обещаю оправдать твое ожидание. Или хотя бы попытаюсь это сделать. Честное слово, попытаюсь.

Открыв дверь, Саймон нисколько не удивился, увидев за ней Джейса.

– Вот, – он протянул письмо.

– Долго же ты его сочинял, – заметил Джейс.

– Теперь мы квиты, – заявил Саймон. – Иди тусуйся в эрондейловом домике вместе со своей странной семейкой.

– Так и сделаю, – отозвался Джейс и вдруг улыбнулся – покоряющей, обезоруживающей улыбкой. Один из зубов сиял выщербинкой. Саймону вдруг показалось, что они с Джейсом – одного возраста и даже, наверное, когда-то все-таки были друзьями. – Спокойной ночи, Кудряшка.

– Кудряшка ?

– Ага. Разве это не твой ник? Ты всегда просил нас называть тебя именно так. Я почти успел забыть, что твое настоящее имя – Саймон, потому что обычно звал тебя исключительно Кудряшкой.

– Кудряшка ? Что это… что это вообще значит?

– Ну, ты не объяснял, – Джейс пожал плечами. – Это, видимо, была твоя большая тайна. Как я уже сказал, спокойной ночи, Кудряшка. А об этом я позабочусь.

Он поднял письмо над головой и помахал им, салютуя Саймону.

Саймон закрыл дверь. Он знал, что многие из тех, кто сейчас торчал наверху, уже наверняка сделали все, что в их силах, чтобы услышать этот обмен репликами – разговор между ним и Джейсом. А это значит, что завтра утром его все будут звать не иначе, как Кудряшкой. И он ничего не сможет с этим поделать.

Но не такая уж это и большая цена за возможность объясниться с Изабель. Пусть и в письме.

Академия Сумеречных охотников, 2008 год

Свет вечернего солнца тепло струился через узкие, похожие на бойницы окна класса, окрашивая серые каменные стены в мягкий желтый цвет. После долгих утренних тренировок со Скарсбери ученикам Академии – и элите, и отстою – отчаянно хотелось спать, но по расписанию сейчас стояла история. Ее вела Катарина Лосс. И, естественно, этот предмет предназначался для обоих потоков, так как все студенты Академии должны были постигать великую роль Сумеречных охотников и стремиться стать частью этого величия. «Единственный предмет, – думал Саймон, – на котором мы не отличаемся друг от друга. И не потому, что всех объединяет стремление к славе. Просто мы все сидим тут с остекленевшими от скуки глазами».

Все изменилось, когда Марисоль правильно ответила на вопрос Катарины. Джон Картрайт тут же пнул спинку стула девушки.

– Зашибись, – пробормотал Саймон, не отрываясь от книги. – Как классно ты себя ведешь, Джон. Поздравляю. Каждый раз, когда простецы отвечают неправильно, ты говоришь, что это потому, что им не под силу держаться наравне с Сумеречными охотниками. Но стоит только кому-нибудь из нас ответить правильно, ты тут же его за это наказываешь. Восхищаюсь твоим постоянством, Картрайт.

Джордж Лавлейс откинулся на спинку стула и усмехнулся.

– Что-то я не вижу в этом никакого постоянства, Сай, – подыграл он соседу.

– Да ладно. Постоянно быть болваном – это надо уметь, – откликнулся Саймон.

– «Болван» – не совсем то, – заметил Джордж. – Я бы назвал его другими словами. Но половину из них, к сожалению, нельзя произносить в обществе девушек. А вторая половина – на гаэльском языке, так что все равно никто меня не поймет.