Тоти Мартинес - Энда. Земля легенд

– Откуда ты знаешь?

– Ты что же, считаешь, мне неизвестно, что происходит вокруг? Я их видел.

– Ты им служил? – не скрывая огорчения, спросил повелитель.

– Нет, я служу только самому себе, но я видел, как они напали на Элин, и могу тебя заверить, что ни ты, ни твои башни не смогут их остановить.

– И для чего ты приехал?

– Чтобы узнать, что ты собираешься делать, когда они явятся сюда.

– Я тебе уже сказал. Ни один фрей не войдет в Илуро по– хорошему. Мы умрем, сражаясь, если понадобится, но я не сдам свой город предателю Баладасте, будь проклята породившая его мать!

– Но он намеревается покорить всю Энду, чтобы…

– Чтобы отдать ее северным варварам, – перебил его повелитель.

– Нет.

– Нет?

– Она нужна ему самому. Он хочет быть королем.

– Королем? Королем Земли Энды?

Изумление Арбиля было неподдельным. Это была совершенно абсурдная идея. В Энде никогда не было королей, только независимые вожди и повелители, избираемые каждый своим племенем за воинские заслуги или мудрость. Короли были сыновьями других королей. Они получали в наследство ничем не заслуженную власть и королевства, но никто в здравом уме не признает вождя только за то, что он сын своего отца. Это был совершенно варварский обычай.

– Кто тебе это сказал?

– Он сам.

– Когда?

– Два дня назад в моей Башне Айры. Он приехал просить помощи для достижения своей цели. Именно поэтому я здесь. Он собирается завоевать нашу территорию с помощью войск фрей, которые, по его утверждению, преданы прежде всего ему, а не своему королю Гонтрану. Он надеется, что я его поддержу. Для этого я должен тоже начать войну, разослав своих Койра покорять племена, живущие на склонах Илене. Мне известно о закрепившейся за мной репутации. Возможно, я ее заслужил, но я не собираюсь становиться чьим-то вассалом, а уж тем более покоряться ублюдку, разбогатевшему на службе захватчикам. Я хочу договориться с тобой и вождями самых крупных племен о том, чтобы мы объединились и сообща выступили против врага.

Голос Унмарилуна звучал так убедительно, а слова были такими уверенными, что Арбиль даже не усомнился в его искренности. Разумеется, дурная слава бежала впереди него, а о его жестокости знали все. Но он также был сыном Земли Амари и говорил как свободный человек. И все же…

– Но как мы это сделаем? Ты ведь сам сказал, что в его распоряжении тысячи солдат и никем еще не виданные боевые машины.

– На лису охотятся не силой, а хитростью. Я убедил его в том, что я на его стороне, и в качестве союзника первым узнáю обо всех его перемещениях. Я смогу завести его в западню в месте, которое мы сочтем наиболее подходящим. Он никогда не станет королем, сколько бы ни мечтал, а как только он погибнет, вся его армия окажется обезглавленной. Нам придется вступить в битву с фрей, но это не впервой. Ты должен созвать вождей на совет, чтобы обсудить этот вопрос, хотя место этого совета необходимо сохранить в тайне. О нем будем знать только ты и я.

– А откуда мне знать, что это не ловушка, подстроенная Баладасте и тобой? – немного помолчав, спросил Арбиль.

Если уж говорить о лисах, то бьярно тоже был из их числа. Унмарилун допил содержимое кувшина, вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел ему прямо в глаза.

– Я останусь здесь со своими людьми до дня встречи. Ни один из нас не покинет Крепости. Мы будем твоими заложниками в качестве доказательства нашей доброй воли и моих честных намерений.

Какими бы устрашающими воинами ни были Койра, они ничего не могли противопоставить сотням бьярно, и Арбиль принял предложение Унмарилуна, хотя и выдвинул свое требование: на время пребывания в Илуро гости обязаны были сдать свое оружие. Не произнеся ни слова, барето вложил свой меч в ножны и оставил его на серебряном блюде.

В эту же ночь Унмарилун Эланоа появился в таверне «Глаз быка» в сопровождении Ини Каменная Голова, начальника его личной гвардии. Он долго о чем-то говорил с хозяйкой – размалеванной женщиной в оранжевом парике на безволосой голове. Затем гвардеец вышел, а вождь улегся в постель с потаскухой, еще молодой, но уже поднаторевшей в искусстве доставлять удовольствие мужчинам. Она заставила его забыть о вынужденном воздержании, вызванном болью в ноге, но не о странной женщине со взглядом, как у Исааки – существа, с которым ему довелось встретиться много зим назад в окрестностях Священной Горы.

Расстояние между Горой Ветров и пропастью Арфидии они преодолели за два с половиной дня. Если бы великан был один, он бы проделал путь меньше чем за половину этого времени, но юноша, хотя и бежал так быстро, как только позволяли ноги, все равно его задерживал. Ихабару против своей воли пришлось оставить Кокска в стойле в Хентилхаре. Осен не позволил ему взять коня с собой, изумив друга заявлением, что они направляются в места, где к лошадям относятся неприветливо. Ближе к вечеру второго дня они вошли в одну из зеленых, богатых водой и растительностью долин, которыми изобиловали эти места. Но здесь явно чувствовалось что-то странное – повсюду царила тишина, настораживающая тишина. Здесь даже не было слышно щебета птиц, хотя над самыми головами без устали летали грифы, стервятники и подобные создания. Им также повстречалось стадо оленей, которые в другом месте, едва завидев их, бросились бы бежать. Тем не менее животные прошли рядом, медленно переступая копытами, обеспокоенно косясь в их сторону и насторожив уши. Даже извивающийся между скалами ручей журчал совсем тихо, хотя его русло было заполнено водой до самых краев. Все это указывало на то, что здесь происходит что-то необычное, но поначалу юноша не понял, что именно. Он пытался ни о чем не думать – хотя это удавалось ему очень плохо, – чтобы не вспоминать события последних дней. Он проследил взглядом за великаном, который сломил ветви нескольких деревьев, для чего Ихабару потребовался бы топор, вошел в нишу в каменной стене, видимо, образованную ветрами и дождями, достал из дорожной сумки куски кремния и с их помощью развел огонь. Ихабар сидел на земле, полумертвый от усталости, не чувствуя ног после долгого бега, и молча наблюдал за спутником, уже в который раз задаваясь вопросом, что они здесь делают и почему пришли именно сейчас, в самом начале оттепели.

Он думал о том, что проклятые фрей начнут свое наступление, как только дороги снова станут проходимыми, и считал, что должен находиться вместе со своим народом. Тем не менее он был обязан сдержать слово, которое дал великану его отец. Тем временем Осену наконец удалось разжечь костер, и он уже принялся за половину засоленной ноги барана, извлеченной все из той же сумы. Ихабару есть не хотелось. Устремив взгляд на языки пламени, он заново переживал похороны матери и так и не родившегося брата и изо всех сил кусал губы, чтобы удержать готовые хлынуть из глаз слез. Он не плакал на похоронах и не собирался делать этого сейчас, но при мысли, что он больше никогда не увидит женщину, давшую ему жизнь, юношу охватила глубокая печаль. Мать всегда служила мостом между ним и Аттой, была его советчицей и утешительницей, и Ихабару было очень больно оттого, что ему не суждено увидеть, как она состарится, и что ее не будет рядом, когда у него тоже родится сын. Все время, пока он вихрем несся за Осеном, у него не шли из головы ее последние слова. Ему хотелось стереть их из памяти, как будто он никогда их не слышал, но ему это не удавалось. Зачем она ему это сказала? Почему не унесла эту тайну с собой в потусторонний мир? Мать оставила ему тяжелый груз, отчего было еще сложнее смириться с ее отсутствием.