Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

– И правильно, – резким шепотом отозвался я. – Знай свой шесток.

Джереми метнул на меня удивленный взгляд, но я смотрел на учительницу. Он продолжал пялиться на меня, пока мисс Варнер не заметила это и не вызвала его отвечать. Он судорожно принялся листать учебник, пытаясь понять, о чем его спрашивают.

На испанский Джереми ушел один, но мне было наплевать. Я по-прежнему злился. Только после урока, когда я начал запихивать учебники в рюкзак – пожалуй, чересчур торопливо, – он снова заговорил со мной:

– Ты сегодня за обедом сидишь не с нами?

Его лицо опять стало недоверчивым и настороженным. Он явно рассчитывал, что я захочу порисоваться и пренебрегу обществом Эдит, чтобы выглядеть круче в глазах парней. Ведь мы с ним дружили уже довольно давно. Парням вроде бы положено рассказывать друг другу такие вещи. Может, это и есть кодекс мужской солидарности, который я сам выдумал.

– Там видно будет, – откликнулся я. Ни к чему мне излишняя самоуверенность. Я уже усвоил, что Эдит имеет свойство внезапно исчезать, и боялся сглазить.

Он ушел, не дожидаясь меня, но на пороге класса вдруг споткнулся и замер.

– Ну ни хрена себе! – громко выпалил он, потом оглянулся на меня, тряхнул головой и вышел.

Я бросился к двери – посмотреть, что все это значит, но меня опередили. Один за другим мои одноклассники останавливались на пороге, оглядывались на меня и уходили. К тому времени, как я вышел из класса, я уже не знал, что и думать. По какой-то нелепой причине я ожидал, что увижу Тейлор в сверкающем бальном платье и диадеме.

Но за дверью класса, прислонившись к стене и сияя красотой, меня ждала Эдит. Ее распахнутые золотистые глаза насмешливо блестели, уголки губ дрожали, готовые растянуться в улыбке. Волосы по-прежнему были собраны на затылке, и мне страшно захотелось протянуть руку и распустить их.

– Привет, Бо.

– Привет.

Я чувствовал, что на нас смотрят, но мне было все равно.

– Есть хочешь? – спросила она.

– А как же.

На самом деле я понятия не имел, хочу я есть или нет.

Закинув на плечо сумку, Эдит направилась к кафетерию.

– Постой, дай я понесу, – вызвался я.

– По-твоему, мне тяжело?

– Ну, я просто…

– Хорошо. – Она сняла сумку с плеча и протянула ее мне, нарочно держа на мизинце.

– М-м… спасибо, – кивнул я, когда она уронила ремешок сумки мне на руку.

Надо было сразу догадаться, что сумка окажется вдвое тяжелее моего рюкзака. Я подхватил ее, не дав свалиться на дорожку, и с трудом взгромоздил на свободное плечо.

– Ты всегда берешь с собой в школу кирпичи?

Она рассмеялась.

– Арчи просил меня утром захватить кое-что для него.

– Арчи – твой любимый брат?

Она вскинула голову.

– Некрасиво выделять кого-то одного.

– Я единственный ребенок, – объяснил я. – Меня все любят.

– Оно и видно. Но почему ты так решил?

– Ты упоминаешь его чаще остальных.

Она задумалась, но промолчала.

В кафетерии я встал следом за ней в очередь. Не удержавшись, я краем глаза бросил взгляд в угол зала. Вся семья Эдит была уже на месте. Нас с Эдит они не замечали, или им было все равно. Мне вспомнился вывод, сделанный Джереми – что мы с Эдит встречаемся втайне от ее родных. Но на самом деле она, похоже, ничего не скрывала от остальных, и я невольно задумался, как они относятся ко мне.

И как мне относиться к ним.

В этот момент Арчи поднял голову и улыбнулся мне. Я машинально улыбнулся в ответ, потом повернул голову, думая, что, возможно, его улыбка предназначалась Эдит. Она видела Арчи, но вид у нее был недовольный. Казалось, между ними происходит какой-то безмолвный диалог. Сначала Арчи улыбнулся, показывая белоснежные сверкающие зубы. Эдит с вызывающим видом вскинула брови, ее верхняя губа слегка приподнялась. Арчи закатил глаза и поднял руки жестом «сдаюсь!». Тогда Эдит повернулась к нему спиной, встала в очередь, схватила поднос и принялась нагружать его едой.

– Мы все очень близки, но с Арчи у меня особые отношения, – наконец ответила она на мой вопрос, понизив голос. Мне пришлось нагнуть голову, чтобы расслышать ее. – Хотя иногда он бывает несносным.

Я оглянулся на Арчи, который теперь смеялся. Он уже не смотрел на нас, но мне показалось, что смех предназначался Эдит.

– Итого двадцать четыре тридцать три, – услышал я голос кассира.

– Что? – я посмотрел на поднос.

Эдит уже расплачивалась, а затем понесла поднос к столу, за которым мы сидели на прошлой неделе.

– Слушай! – прошипел я, бегом догоняя ее. – Я столько не съем.

– Половина мне, само собой.

Она села, водрузив тяжело нагруженный поднос в центр стола.

Я вскинул брови.

– Да ну?

– Выбирай, что хочешь.

Я рухнул на стул напротив нее, сбросив на пол ее неподъемную сумку. Орава старшеклассников за другим концом длинного стола во все глаза смотрела на Эдит.

– Мне вот любопытно… а если в силу обстоятельств тебе придется съесть обычную еду?

– Все тебе любопытно. – Она состроила гримасу, схватила с подноса ломоть пиццы, оторвала кусок, сунула в рот и с мученическим видом принялась жевать. Пожевав немного, она проглотила пиццу и одарила меня взглядом, полным превосходства.

– А если бы тебе в силу обстоятельств пришлось съесть землю, ты бы тоже смог, верно? – спросила она.

Я ухмыльнулся.

– Я однажды пробовал… на спор. Ничего, терпимо.

– Это меня почему-то не удивляет. Держи, – она придвинула мне остаток пиццы.

Я откусил и задумался, действительно ли для Эдит она на вкус как земля. Пицца как пицца, бывает и получше, но и эта сойдет. Пока я жевал, Эдит взглянула поверх моего плеча и засмеялась.

Я поспешно проглотил еду.

– Что такое?

– Ты совсем запутал Джереми.

– Жесть.

– У него разыгралась фантазия, когда он увидел, как ты выходишь из моей машины.

Я пожал плечами и откусил еще.

Она склонила голову набок.

– Неужели ты с ним согласен?

Не успев как следует прожевать пиццу, я чуть не поперхнулся. Она привстала с места, чтобы похлопать меня по спине, но я вскинул руку, останавливая ее.

– Все в порядке. С чем согласен?

– С Джереми.

Мне понадобилось время, чтобы мысленно воспроизвести разговор с Джереми. В том числе и подробности, которые, как я надеялся, она не заметит, – например, что вся школа в курсе, как я в первый же день влюбился в нее.

– Не очень понимаю, о чем ты…

Она нахмурилась.

– «Ясно же, что она с тобой только из жалости», – повторила она слова Джереми.

Меня удивило ее недовольство.

– Объяснение ничем не хуже других.

– И я, значит, скоро заскучаю с тобой, да?

Вот эти слова больно кольнули меня – я и вправду больше всего боялся, что наскучу ей, а это было вполне возможно, – но я попытался пожать плечами как ни в чем не бывало.