Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

Я еще никогда не видел ее кожу настолько открытой: бледные руки, тонкие плечи, хрупкие, как веточки, ключицы, трогательные впадины над ними, лебединая шея, нежная округлость груди – не глазеть, не глазеть! – и ребра, которые можно было сосчитать даже сквозь тонкий хлопок. Она – совершенство, понял я, и волна отчаяния накрыла меня с головой. Эта богиня никак не может принадлежать мне.

Она смотрела на меня, пораженная страданием на моем лице.

– Хочешь домой? – тихо спросила она, и ее голос тоже был полон боли, но совсем не такой, как моя.

– Нет.

Я сделал несколько шагов к ней, не желая упускать ни единой секунды нашего уединения, хотя они были наверняка уже сочтены.

– Так в чем же дело? – вопрос прозвучал мягко.

– Пеший турист из меня никудышный, – глухо ответил я. – Так что наберись терпения.

– Я умею быть терпеливой – когда стараюсь, – она улыбнулась, пытаясь вывести меня из внезапного состояния подавленности.

Я попробовал улыбнуться в ответ, но улыбка получилась неубедительной. Она пристально вгляделась в мое лицо.

– Я доставлю тебя домой, – пообещала она. Я так и не понял, относится это обещание к ближайшему будущему или срок его действия неограничен. Видимо, она подумала, что меня вдруг одолел страх перед моей неминуемой участью, и я снова порадовался, что она не умеет читать мои мысли.

– Если хочешь, чтобы к вечеру я одолел восемь километров, прорубаясь сквозь эти джунгли, начинай показывать дорогу прямо сейчас, – с кислым видом заявил я. Эдит нахмурилась, силясь понять мой тон и гримасу.

Вскоре она оставила напрасные попытки и зашагала по лесу.

Все оказалось не так страшно. Наш путь пролегал в основном по ровной местности, Эдит не раздражал темп моей ходьбы. Дважды я спотыкался на корнях, но каждый раз она успевала поддержать меня под локоть. Когда она прикасалась ко мне, сердце мое начинало биться неровными толчками.

Я старался как можно реже смотреть на Эдит, но каждый раз при виде ее красоты меня пронзала острая тоска. Почти все время мы шли молча. Изредка Эдит спрашивала о чем-нибудь, что еще не успела узнать за предыдущие два дня расспросов: как я праздновал свои дни рождения, об учителях в начальной школе, о питомцах, которых я держал в детстве. Пришлось признаться, что, загубив трех рыбок подряд, я наотрез отказался заводить кого-нибудь еще. Услышав это, Эдит рассмеялась громче обычного, и ее звонкий смех повторило эхо в безлюдной чаще.

Поход занял почти все утро, но Эдит ни разу не выказала раздражения по поводу моей медлительности. Лес простирался во все стороны бесконечным лабиринтом одинаковых деревьев, и я занервничал, опасаясь, что мы не найдем обратной дороги. Но моя спутница чувствовала себя совершенно спокойно и непринужденно в этих зеленых дебрях и, похоже, ни разу не усомнилась в том, что мы идем в правильном направлении.

Через несколько часов свет, просачивающийся сквозь навес из веток, сменил оттенок, стал желтоватым. День и в самом деле выдался солнечным. Впервые за все время, проведенное в лесу, я ощутил прилив радости.

– Уже пришли? – спросил я.

– Почти, – заметив перемену в моем настроении, она улыбнулась. – Видишь впереди свет?

Я вгляделся в гущу леса.

– А он есть?

– Да, для твоих глаз, пожалуй, далековато.

– Пора купить очки. – Я вздохнул, а она усмехнулась.

Но еще через сотню шагов я отчетливо увидел просвет среди деревьев впереди, и этот просвет был не желто-зеленым, а желто-белым. Я прибавил ходу, Эдит пропустила меня вперед, а сама бесшумно следовала за мной.

Я приблизился к озерцу света, переступил кустики папоротника и попал в самое красивое место, какое видел в жизни.

Это был луг – маленький, идеально круглый, сплошь заросший цветами – фиолетовыми, желтыми и белыми. Откуда-то слышалось мелодичное журчание ручья. Солнце стояло прямо над головой, наполняя поляну дымкой желтого сияния. Я медленно направился к мягкой траве и качающимся в теплом золотистом воздухе цветам. Очарование первой минуты отступило, я обернулся, желая поделиться радостью с Эдит, но за моей спиной ее не оказалось. Я огляделся, с внезапной тревогой высматривая ее. И наконец увидел – по-прежнему стоя в густой тени веток на краю поляны, она не сводила с меня внимательного взгляда, и я вдруг вспомнил, зачем мы сюда пришли. Я должен увидеть, почему ей нельзя показываться на людях в солнечные дни.

Я сделал шаг по направлению к ней и протянул руку. Ее взгляд был нерешительным и настороженным. Ободряюще улыбаясь, я хотел сделать еще шаг, но она предостерегающим жестом вскинула руку, и я замер на месте.

Эдит глубоко вздохнула, закрыла глаза и вышла под яркий свет полуденного солнца.

С закрытыми глазами она стояла в центре ярко освещенной поляны.

Мое сердце чуть не выскочило из груди, я рванулся к ней.

– Эдит!

Только когда она открыла глаза, а я оказался в двух шагах от нее, я наконец осознал, что мне только показалось, будто она вся охвачена пламенем. Она снова вскинула руку ладонью вперед, и я резко затормозил, чуть не рухнув на колени.

Солнечный свет отражался от ее кожи, сиял множеством крошечных радуг на лице и шее, искрился на руках. Она так блестела и переливалась, что мне пришлось сощуриться, как от солнца.

Теперь мне самому захотелось упасть перед ней на колени. Такой красоте можно лишь поклоняться. Жаль, что руки мои пусты и мне нечего преподнести ей. Да и что может подарить богине простой смертный?

За этим радужным сиянием я не сразу разглядел выражение ее лица. Она смотрела на меня широко открытыми глазами – так, словно чего-то боялась. Я шагнул к ней, она едва заметно сжалась.

– Тебе не больно? – шепотом спросил я.

– Нет, – так же тихо ответила она.

Я сделал еще шаг в ее сторону: она снова стала магнитом, а я – беспомощной железкой, которую он притягивал. Она уронила руку вдоль тела. От этого движения вокруг руки распространилось сияние. Я медленно обошел вокруг нее, держась на расстоянии – просто чтобы полюбоваться, увидеть ее со всех сторон. Солнечный свет играл на ее коже, отражался, переливался всеми мыслимыми красками. Постепенно глаза привыкали к нему и в изумлении открывались шире.

Теперь я понял, что она специально надела открытую майку, чтобы показать мне, как выглядит ее кожа на солнце, но поникшие плечи наводили на мысль, что она сомневается в правильности своего решения.

Я завершил круг почета и преодолел несколько последних шагов, которые нас разделяли. Отвести глаз от Эдит я не мог, старался даже не моргать.

– Эдит… – выдохнул я.

– А теперь тебе страшно? – прошептала она.

– Нет.

Она испытующе вгляделась в мои глаза, снова стараясь угадать, о чем я думаю.