Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

Я потянулся к ней, нарочно не спеша, высматривая на ее лице разрешение. Она широко открыла глаза и замерла. Медленно и осторожно я коснулся кончиками пальцев сверкающей кожи на тыльной стороне ее ладони. И с удивлением обнаружил, что она такая же холодная, как всегда. Отсвет ее сверкающей кожи трепетал на моих пальцах. Эдит удивительная, даже я рядом с ней перестал казаться серым и заурядным.

– О чем ты думаешь? – шепнула она.

Я силился подобрать слова.

– Я… даже не знаю… – Я глубоко вздохнул, и наконец у меня вырвалось: – Никогда не видел такой красоты! Даже представить себе не мог!

Ее глаза остались настороженными. Как будто она считала, что я говорю то, что ей хочется услышать. А на самом деле это была чистая правда, самые искренние и честные слова, какие я произносил когда-либо в жизни. Я был слишком ошеломлен, чтобы думать, что говорю, или притворяться.

Она попыталась поднять руку, но передумала. По руке пробежали сияющие искры.

– Очень странно… – невнятно заметила она.

– Поразительно, – выдохнул я.

– Неужели тебя не отталкивает то, что я так мало похожа на человека?

Я покачал головой.

– Нет, не отталкивает.

Она прищурилась.

– А зря.

– По-моему, человеческие достоинства переоценены.

Она высвободила руку из моих пальцев и спрятала ее за спину. Но вместо того, чтобы понять намек, я сделал еще полшага к ней. И почувствовал, как отблеск ее сияния играет на моем лице.

Внезапно она отскочила на расстояние десяти шагов от меня, предостерегающе вскинув руку и стиснув зубы.

– Прости, – сказал я.

– Дай мне время, – попросила она.

– Обещаю, я буду осторожнее.

Она кивнула, затем вышла на середину луга, обойдя меня по дуге так, чтобы между нами осталось не меньше десяти шагов. Выбрав место, она села спиной ко мне, и солнечный свет замерцал на ее лопатках, снова напомнивших мне крылья. Я медленно подошел, затем сел лицом к ней на расстоянии пяти шагов.

– Все хорошо?

Она кивнула, но вид у нее был неуверенный.

– Просто дай мне… сосредоточиться.

Я сидел молча; через несколько секунд она снова закрыла глаза. Но я был не против: я никак не мог насмотреться на нее при свете солнца. Любуясь ею, я пытался понять, в чем суть этого феномена, а она не обращала на меня внимания.

Примерно через полчаса она вдруг легла в траву, закинув руку за голову. Трава была высокая и отчасти скрыла ее.

– Можно?.. – начал я.

Она похлопала по траве рядом с собой.

Я придвинулся сначала на шаг, потом еще на один, увидев, что она не возражает. И еще на несколько сантиметров.

Ее глаза по-прежнему были закрыты, бледно-сиреневые веки сияли над темными веерами ресниц. Грудь мерно поднималась и опадала, словно она спала, но при этом чувствовалось, что она старательно и с трудом управляет дыханием. Казалось, она всецело сосредоточена на вдохах и выдохах.

Я сидел, поджав ноги, опираясь локтями о колени и положив на ладонь подбородок. Было очень тепло, прикосновение солнца странно ощущалось на коже, уже привыкшей к дождю, луг по-прежнему был прекрасен, но все это служило лишь фоном. Иначе и быть не могло. Только теперь я понял, что такое истинная красота.

Губы Эдит шевелились, переливаясь на свету… почти дрожали. Мне подумалось, что она говорит, только очень тихо и быстро.

– Ты… что-то сказала? – спросил я шепотом. Сидя рядом с ней и глядя, как она сияет, я испытывал острую потребность в тишине. И благоговейный трепет.

– Просто пою про себя, – пробормотала она. – Чтобы успокоиться.

Долгое время мы сохраняли неподвижность – шевелились лишь ее губы, но пела она слишком тихо, и я ничего не слышал. Наверное, прошел час, а может, и больше. Мало-помалу напряжение, причин которого я никак не мог понять, рассеялось, улетучилось, и его место заняла почти сонная умиротворенность. Всякий раз, когда мне требовалось сменить позу, я придвигался к Эдит еще ближе.

Я наклонился над ней, вглядываясь в ее руку в попытках рассмотреть алмазные грани на гладкой коже. Потом, не задумываясь, провел пальцем по тыльной стороне ладони, вновь ощутив трепет от соприкосновения с атласной кожей, прохладной, как камень. В этот момент я почувствовал, что она смотрит на меня, и замер, не убирая палец.

Ее глаза были спокойными, она улыбалась.

– Тебе по-прежнему не страшно?

– Ничуть. Извини.

Она улыбнулась шире. Зубы сверкнули на солнце.

Я придвинулся еще ближе, протянул руку и попытался обвести контуры ее предплечья кончиками пальцев. И заметил, что мои пальцы дрожат. Она снова закрыла глаза.

– Не возражаешь? – спросил я.

– Нет. Ты и представить не можешь, что это за ощущения.

Я легко провел ладонью по ее тонкой руке, проследовал по рисунку голубоватых вен на сгибе локтя. Потом потянулся, чтобы перевернуть кисть. Догадавшись, чего я хочу, она сама повернула ее ладонью вверх так быстро, что я и глазом моргнуть не успел. Мои пальцы замерли.

– Извини, – пробормотала она и улыбнулась: обычно из нас двоих извинялся я. Ее веки снова опустились. – С тобой слишком легко быть самой собой.

Я поднял ее кисть и принялся поворачивать, глядя, как ладонь блестит и переливается на солнце. Потом поднес ближе к лицу, опять стараясь разглядеть алмазные грани.

– Расскажи, о чем ты думаешь, – шепнула она, снова глядя на меня непривычно светлыми глазами. Оттенка светлого меда. – До сих пор не могу привыкнуть, что я этого не знаю.

– Между прочим, остальные все время живут с тем же ощущением.

– Тяжело так жить, – заметила она с тоскливой ноткой в голосе. – Но ты так и не ответил.

– Хотел бы я знать, о чем думаешь ты, и…

– И?

– Хотел бы поверить, что ты не сон. Но я боюсь…

– Не хочу, чтобы ты боялся, – тихо прошептала она. Мы оба поняли, чего она не договорила: что мне незачем бояться, что бояться тут нечего.

– Я имел в виду не тот страх.

Она быстро села, опираясь на правую руку. Ее левую ладонь по-прежнему держал в руках я. Ангельское лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Я должен был отстраниться. Обязан вспомнить об осторожности.

Взгляд медовых глаз обжигал.

– Тогда чего же ты боишься? – прошептала она.

Ответить я не мог. Как когда-то однажды, я ощущал ее сладкое прохладное дыхание на своем лице. Не задумываясь, я машинально придвинулся ближе, вдыхая его.

И она отпрянула, вырвав руку из моих пальцев. К тому времени, как мое зрение сфокусировалось, она уже стояла в двадцати шагах от меня, на краю луга, в тени огромной ели. И смотрела на меня потемневшими глазами на непроницаемом лице.

Я буквально чувствовал, как потрясение отразилось на моем лице. В руках ощущалось жжение.

– Эдит, я… прошу прощения, – я говорил шепотом, зная, что она услышит.