Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

– Так приезжай за ней.

– Скоро, сразу же, как только смогу. Но сначала сделаю то, что должна. – Голос звучал жестко.

– Я люблю тебя.

– А ты веришь, что, несмотря на все беды, которые я тебе причинила, я тоже люблю тебя?

– Да. Конечно, верю.

– Я скоро приеду к тобе.

– Жду.

Телефон умолк, и меня снова накрыло волной отчаяния. Но Джессамин вскинула голову, и тучи рассеялись.

Успокоив меня, Джессамин снова повернулась к Арчи. Он сидел на диване, склонившись над столом, и держал в руках ручку с логотипом отеля. Я подошел поближе, чтобы увидеть, чем он занят.

На бумаге с логотипом отеля он рисовал комнату: длинную и прямоугольную, суживающуюся в перспективе. Провел длинные линии, означающие планки пола, проложенные на всю длину комнаты. Вертикальные линии на стенах означали стыки между зеркалами. А я представлял их себе иначе, не думал, что они закрывают всю стену. Примерно на уровне талии зеркала пересекала проходящая по всему периметру комнаты полоса. Арчи говорил, что она золотистая…

– Балетная студия! – неожиданно узнал я.

Они удивленно вскинули головы.

– Ты знаешь эту комнату? – Голос Джессамин звучал спокойно, но в вопросе чувствовался какой-то подтекст. Арчи склонился над своим рисунком, ручка в его руке задвигалась по бумаге, и в дальней стене зала появился аварийный выход, там, где, как я знал, он и находится, а в переднем правом углу – аудиосистема и телевизор на подставке.

– Похоже на студию, где моя мать когда-то преподавала хореографию – правда, недолго. Комната была такой же формы. – Я дотронулся до рисунка там, где он суживался в перспективе, превращаясь в квадрат. – Вон там были душевые и двери, ведущие в другой репетиционный зал. Только проигрыватель стоял не так, – я указал на левый угол, – а телевизора не было совсем. В этой стене расположено окно, и если заглянуть в него из соседней комнаты, где ждали родители, студия видна именно так, как на рисунке.

Арчи и Джессамин неотрывно смотрели на меня.

– Ты уверен, что это та самая студия? – по-прежнему спокойно спросила Джессамин.

– Нет, нисколько. Наверное, большинство балетных студий выглядят одинаково – везде есть и зеркала, и станок. – Я наклонился над диваном и провел пальцем по балетному станку вдоль зеркал. – Просто зал показался знакомым.

– У тебя могут быть причины посетить это место в ближайшее время? – прервал мои раздумья Арчи.

– Нет, я не бывал там с тех пор, как мать ушла с этой работы. Может, лет десять.

– Значит, это место никак не может быть связано с тобой? – настойчиво расспрашивал Арчи.

Я покачал головой.

– Никак. И я даже не уверен, что оно принадлежит прежним хозяевам. Наверное, это совсем другая студия танца, в другом месте.

– А где находилась студия, в которой работала твоя ма-ма? – гораздо спокойнее, чем Арчи, осведомилась Джессамин.

– Недалеко от нашего дома, за углом. Потому мать и устроилась туда – чтобы я заходил к ней по пути из школы… – Я умолк, заметив, как они переменились в лице.

– Значит, это здесь, в Финиксе? – Голос Джессамин по-прежнему звучал почти равнодушно.

– Да, – шепотом ответил я. – Угол Пятьдесят восьмой и Кактусовой улиц.

И мы умолкли, уставившись на рисунок.

– Арчи, не опасно звонить с этого телефона?

– У него вашингтонский номер.

– Значит, можно позвонить с него маме?

– Но она же во Флориде, так? Там ей ничто не угрожает.

– Да, она там, но скоро возвращается, а ей нельзя домой, пока… – У меня задрожал голос. Я вспомнил, что Виктор побывал и в доме Чарли, и в школе – везде, где мог раздобыть информацию обо мне.

– Какой у нее номер? – спросил Арчи, взяв телефон.

– Постоянный номер у них есть только дома, поэтому она регулярно звонит откуда-нибудь и проверяет сообщения на автоответчике.

– Джесс?.. – вопросительно произнес Арчи.

Она задумалась.

– Думаю, это нам ничем не грозит – только не говори, где находишься.

Я кивнул и взял телефон, набрал знакомый номер и дождался, когда после четвертого гудка мамин беззаботный голос предложит мне оставить сообщение.

– Мама, – заговорил я после сигнала, – это я. Послушай, у меня к тебе одна просьба. Это важно. Как только получишь мое сообщение, позвони мне по этому номеру… – Арчи уже стоял рядом и держал рисунок с записанным внизу номером телефона. Я дважды отчетливо повторил номер. – Пожалуйста, никуда не уезжай, пока мы не поговорим. Не волнуйся, у меня все хорошо, но нам надо поговорить как можно скорее, так что звони в любое время, ладно? Я люблю тебя, мама. Пока. – Я закрыл глаза и мысленно взмолился, чтобы непредвиденные изменения в планах не привели маму домой раньше, чем она услышит мое сообщение.

И ожидание продолжилось.

Я подумывал позвонить и Чарли, но не знал, вернулся ли он уже с работы. Наконец я сосредоточился на новостях: только бы во Флориде не случилось какой-нибудь забастовки, урагана, теракта, весенних сборов бейсболистов – словом, ничего такого, что могло бы вынудить маму с Филом вернуться домой раньше намеченного срока.

Должно быть, к бессмертию прилагается неиссякаемое терпение. Ни Джессамин, ни Арчи, похоже, не ощущали ни малейшей потребности заниматься хоть чем-нибудь. Некоторое время Арчи набрасывал очертания темной комнаты из своего видения, какой она представилась ему при тусклом свете экрана телевизора. Закончив рисунок, он просто застыл, глядя в стену. Джессамин тоже не испытывала никакого желания вышагивать по комнате, выглядывать в щель между шторами, долбить кулаком стены, как этого хотелось мне.

В ожидании звонка я задремал на диване.

Проснувшись, я сразу понял, что еще слишком рано. Похоже, мой день перепутался с ночью. Телевизор был включен и оставался единственным источником света в комнате, но звук убрали. Часы на телевизоре показывали третий час ночи. Я услышал негромкий быстрый разговор и понял, что он-то меня и разбудил. Я лежал на диване неподвижно, ожидая, когда глаза и уши приспособятся к свету и звукам.

Наконец я сообразил, что они говорят, не задумываясь о том, что могут меня разбудить, и резко сел.

Арчи снова сидел, склонившись над письменным столом; Джессамин стояла рядом, положив руку ему на плечо. Он опять рисовал.

Я поднялся и подошел к ним. Они не обернулись, слишком увлеченные рисунком.

Обойдя стол сбоку, я тоже заглянул в него.

– Он увидел что-то еще, – тихо сказал я Джессамин.

– По какой-то причине следопыт вернулась в комнату с видеомагнитофоном, когда в ней было светло.

Я смотрел, как Арчи рисует квадратную комнату с темными балками под низким потолком. Стены были обшиты деревом – старым, потемневшим, пол устилал темный ковер с рисунком. В южной стене помещалось большое окно, в западной – открытый проем, ведущий в гостиную. С одной стороны от проема стену образовывала кладка большого камина из светлого камня, обогревающего обе комнаты сразу. Было видно, что телевизор и видеомагнитофон, пристроенные на слишком маленькой для них деревянной стойке, находятся в юго-западной части комнаты. Дряхлый секционный диван располагался углом перед телевизором, перед диваном стоял круглый журнальный столик.