Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

Стемнело. В конце концов лицо Эдит скрылось из виду. В машине царила кромешная тьма – все равно, держал я глаза закрытыми или открывал их. Я запаниковал. Из-за огня я как будто попал в камеру сенсорной депривации, не чувствовал ничего, кроме боли, – ни сиденья подо мной, ни Арчи, державшего меня за ноги, ни Эдит, прижимавшей к себе мою голову и руки. Я остался один на один с жжением и ужаснулся.

Не знаю, что мне удалось прохрипеть – голос совсем пропал, то ли был сорван от бесконечных воплей, то ли его сжег огонь, – но Эдит снова зашептала мне на ухо:

– Я здесь, Бо. Ты не один. Я тебя не оставлю. Я всегда буду рядом. Слушай мой голос. Я здесь, с тобой…

Ее голос успокаивал меня, прогонял если не боль, то панику. Я слушал, дыша часто и неглубоко, чтобы ничего не пропустить. Жжение не ослабевало, только усиливалось, но я к нему уже притерпелся. Да, кроме него, я больше ничего не чувствовал, но думать мог не только о нем.

– Я никогда не желала тебе такой судьбы, Бо, – продолжала Эдит. – И отдала бы что угодно, лишь бы отвести ее. Я наделала столько ошибок! Мне надо было в первый же день бежать от тебя как можно дальше. Напрасно я тогда вернулась. Я сломала тебе жизнь, отняла у тебя все… – Кажется, она снова начала всхлипывать.

– Нет, – попытался выговорить я, но так и не понял, получилось ли у меня хотя бы это короткое слово.

– Времени прошло уже немало, он наверняка запомнит это, – негромко заметил Арчи.

– Надеюсь, – голос Эдит дрогнул.

– Я вот о чем: можно потратить время с пользой. Он еще слишком многого не знает.

– Да-да, ты прав. – Она вздохнула. – С чего начать?

– Можно объяснить про жажду, – предложил Арчи. – Для меня это было самым трудным, когда я очнулся. А мы возлагаем на него большие надежды.

Эдит ответила ему так, будто выплевывала слова сквозь зубы:

– Я не стану предъявлять ему никаких требований. Эту судьбу он не выбирал. Он вправе стать тем, кем захочет.

– Ха! – отозвался Арчи. – Ты же его знаешь, Эдит. Меньшим он не удовлетворится. Понимаешь? С ним все будет в порядке.

Эдит молчала, настраиваясь на видения Арчи. Я понимал, почему она молчит, но это означало, что я снова остался наедине с огнем и запаниковал.

– Я здесь, Бо, здесь. Не бойся. – Она тяжело вздохнула. – Я продолжу. Мне надо многое объяснить тебе. И первым делом – вот что: когда все пройдет, когда ты станешь… новым, поначалу ты будешь не таким, как я. Быть молодым вампиром означает свыкаться с определенными обстоятельствами, и труднее всего будет приспособиться к жажде. Жажду ты будешь испытывать постоянно. На первых порах ты не сможешь думать ни о чем другом. Это продлится год, может, два. У всех по-разному. А когда все кончится, я возьму тебя с собой на охоту. Ты ведь хотел увидеть ее, да? Позовем с собой Элинор, чтобы ты посмотрел на нее в образе медведя… – Она коротко рассмеялась, смешок получился сдавленным. – Если ты решишь… если захочешь жить так, как мы, будет нелегко. Особенно поначалу. Может, даже слишком трудно, и я это пойму. Все мы поймем. Если захочешь испробовать мой способ, я буду рядом и подскажу, кто из людей заслуживает подобной участи. Возможны варианты. В общем, все будет так, как ты захочешь. А если… ты не захочешь, чтобы я была рядом, я тоже это пойму, Бо. И клянусь, я не буду следить за тобой, если ты запретишь…

– Нет, – прохрипел я. На этот раз я услышал себя и понял, что сумел выговорить слово.

– Пока что тебе незачем принимать решения. Времени предостаточно. Просто знай: я приму любое твое решение, каким бы оно ни было. – Она снова тяжело вздохнула. – Пожалуй, стоит предупредить тебя насчет глаз. Твои глаза уже не будут голубыми, – она снова всхлипнула. – Но не пугайся, когда увидишь их. Такими блестящими они останутся не надолго.

С другой стороны, это же мелочь… пожалуй, стоит сначала поговорить о самом важном. О самом трудном и страшном. Бо, мне так жаль! Больше ты никогда не увидишь своих родителей. Это небезопасно. Ты причинишь им вред, ты ничего не сможешь с собой поделать. И потом… существуют правила. Правила, которым подчиняюсь я, твоя создательница. Мы оба понесем ответственность, если ты сорвешься. О-о… – она осеклась. – Сколько же всего он пока не знает, Арчи!

– Время у нас есть, Эдит. Успокойся. И не спеши.

Я услышал, как она вздохнула.

– Итак, правила, – продолжила она. – Одно из них существует в тысяче различных формулировок: мир вампиров должен оставаться тайным. Это значит, что новообращенных вампиров следует держать под контролем. Я научу тебя всему, я позабочусь о твоей безопасности – обещаю тебе. – Она снова вздохнула. – Никому нельзя рассказывать о том, кто ты такой. Я нарушила это правило. Не думала, что оно навредит тебе, даже не предполагала, что кто-нибудь может узнать эту тайну. Мне следовало догадаться, что я сломаю тебе жизнь и что я лгу самой себе, считая, что возможен какой-то другой путь. Я все испортила…

– Эдит, опять ты увлеклась самобичеванием вместо того, чтобы делиться информацией.

– Да-да, – глубокий вздох. – Бо… ты помнишь картину в кабинете Карин? Ночные покровители искусств, о которых я тебе рассказывала? Они зовутся Вольтури, и они… – за неимением лучшего слова, полиция нашего мира. Скоро я подробнее расскажу о них, а пока тебе достаточно просто знать, что они существуют. Ты не можешь сообщить Чарли и маме, где ты сейчас. Любые разговоры с ними для тебя отныне под запретом, Бо. – Ее голос звучал, как натянутая струна, которая вот-вот лопнет. – Так будет лучше… нам не остается ничего другого, кроме как позволить им думать, что ты умер. Прости за это. Ты не успел даже попрощаться. Это несправедливо!

Последовала долгая пауза, я слышал только сбивчивое дыхание Эдит.

– Может, лучше опять про Вольтури? – предложил Арчи. – Только без эмоций.

– Ты прав, – шепотом согласилась она. – Готов прослушать новый курс всемирной истории, Бо?

Она говорила всю ночь, не прерываясь, пока не взошло солнце и я не увидел снова ее лицо. То, что она рассказывала, производило впечатление страшной сказки. Только теперь я начинал понимать, насколько велик этот мир, но догадывался, что пройдет немало времени, прежде чем я сумею как следует оценить его масштабы.

Эдит рассказывала мне о тех, кого я видел на картине Карин – о Вольтури. О том, как они объединили силы во времена Микенской цивилизации и приступили к тысячелетней кампании установления мира и порядка среди вампиров. Как поначалу их было шестеро. Как убийство и предательство сократили их численность вдвое. Некто Аро убил свою сестру, которая была женой его лучшего друга. Этим лучшим другом был Марк, которого я видел на картине рядом с Карин. Единственной свидетельницей этого преступления стала жена самого Аро, Сульпиция, пышноволосая брюнетка с картины. Она выдала его Марку и войскам. Встал вопрос, как быть дальше: Аро умел читать мысли, и Вольтури сомневались, что они смогут обойтись без него. Но Сульпиция нашла молодую девушку Меле – ту самую, которую Эдит назвала служанкой и воровкой, – у нее тоже был особый дар. Она умела отнимать способности у других вампиров. Пользоваться украденным сама Меле не могла, зато могла передать отнятый дар тому, к кому прикасалась. Сульпиция приказала Меле отнять у Аро его дар, после чего Марк казнил его. Заполучив дар мужа, Сульпиция узнала, что третий мужчина в их кругу задумал заговор. Он тоже был казнен, а его жена Атенодора возглавила войска вместе с Сульпицией и Марком. Они одержали победу над вампирами, которые наводили ужас на всю Европу, затем разгромили другое племя, поработившее Египет. Оказавшись во главе вампиров, они издали законы, согласно которым вампиры уходили в тень и существовали втайне от людей.