Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

Я решил попробовать сесть.

И как прежде, подумать означало сделать. Я опомниться не успел, как уже сидел прямо. Эдит удерживала меня за руку, которую я отнял от ее щеки.

Остальные стояли за диваном и ждали. Все мои догадки были верны: Карин стояла ближе всех к нам, затем Элинор, Арчи и Эрнест. Джессамин остановилась в дверях, Ройал выглядывал из-за ее плеча.

Я обвел взглядом их лица и снова испытал шок. Если бы мой мозг не стал более… вместительным, чем раньше, я забыл бы, что собирался сказать. Но я, к счастью, оправился очень быстро.

– Нет, я хочу, как вы, – обратился я к Карин.

Она улыбнулась, и от этой улыбки у меня захватило бы дух, если бы я по-прежнему дышал.

– Если бы это было так просто!.. Но ты сделал благородный выбор. Мы поддержим тебя.

Эдит коснулась моей руки.

– Нам надо на охоту, Бо. Это поможет тебе быстрее заживить горло.

Как только она упомянула про горло, я вдруг сосредоточился на сухом жжении в нем. И сглотнул. Но…

– На охоту? – спросил я новым голосом. – Но я… никогда раньше не бывал на охоте. Даже на нормальной человеческой охоте, поэтому я вряд ли смогу… я просто понятия не имею, как…

Элинор хмыкнула.

Эдит заулыбалась.

– Я тебе покажу. Это очень просто и естественно. Ты же хотел увидеть, как я охочусь?

– Только вдвоем? – уточнил я.

На долю секунды она смутилась, потом ее нахмуренный лоб разгладился.

– Конечно, как скажешь. Пойдем со мной, Бо.

Не отпуская мою руку, она встала. Я тоже очутился на ногах, и это движение было настолько простым, что я удивился, почему боялся попробовать. Тело послушно исполняло все мои приказы.

Эдит бросилась к задней стене большого зала – стеклянной стене, которая теперь, когда снаружи царила ночь, стала зеркалом. Я увидел две бледные фигуры, мелькнувшие в глубине этого зеркала, и остановился. И тут случилось странное: я остановился так внезапно, что Эдит продолжала двигаться вперед, держа меня за руку, и хотя она тянула меня за собой, я не сдвинулся с места. Наоборот, притянул ее к себе. Словно мне это ничего не стоило.

Но отметил я это лишь мимоходом. Мое внимание было приковано к собственному отражению.

Я видел свое лицо искаженным в выпуклой линзе глаз – видел самую середину лица, без краев. Точнее, одни глаза – блестящие, почти светящиеся, красные, и этого хватило, чтобы привлечь мое внимание. А потом разглядел все лицо. И шею, и руки.

Если бы кто-нибудь вырезал контур моего человеческого тела, а сейчас примерил меня к нему, то в него вписалась бы и нынешняя версия. Но несмотря на то, что я занимал прежний объем, очертания изменились. Стали более резкими и выраженными, как будто эту фигуру вырубили изо льда, позабыв сгладить острые края.

Мои глаза… их цвет был особенно заметен, но в целом изменилась и форма. Смутно, словно вглядываясь сквозь воду, я припомнил, каким был мой взгляд. Нерешительным. Будто я никогда не знал точно, кто я такой. А после того, как я встретил Эдит – заглядывать в память было по-прежнему нелегко, – во взгляде появилась уверенность.

Но сейчас взгляд был не просто решительным, а беспощадным. Если бы я встретился со своим нынешним «я» в темном переулке, я перепугался бы до смерти.

Вот в чем дело, догадался я. Теперь людям полагается бояться меня.

На мне по-прежнему были мои джинсы, заляпанные кровью, и незнакомая голубая рубашка.

– Ух ты! – вырвалось у меня. Я встретился взглядом с отражением Эдит.

Это тоже было странно. Поскольку Бо в зеркале выглядел рядом с Эдит… правильно. Словно ему там самое место. А не как раньше, когда люди вокруг считали, что она со мной только из жалости.

– Еще бы! – откликнулась она.

Я глубоко вздохнул и кивнул.

– Ясно.

Она снова потянула меня за руку, я последовал за ней. Не прошло и четверти секунды, как мы вышли в застекленную дверь под лестницей и очутились на лужайке за домом.

Не было ни луны, ни звезд, – небо скрывали плотные облака. Тьма кромешная, если не считать светящегося прямоугольника – стеклянной стены дома. Но я видел все.

– Ух ты, – снова сказал я. – Вот это круто.

Эдит взглянула на меня, словно удивленная моей реакцией. Неужели она забыла, как впервые смотрела на мир глазами вампира? Мне казалось, она говорила, что больше я ничего и никогда не забуду.

– Нам придется зайти поглубже в лес, – предупредила она. – На всякий случай.

Вспомнив суть ее рассказов об охоте, я кивнул:

– Ясно. Чтобы поблизости не было людей. Понял.

И вновь на ее лице мелькнуло удивление и тут же исчезло.

– Иди за мной, – велела она.

Она пронеслась по лужайке так быстро, что своими прежними глазами я не уловил бы это движение. На берегу реки она подпрыгнула, перелетела через реку, описав высокую дугу, и приземлилась среди деревьев на другом берегу.

– Вот прямо так? – крикнул я ей вслед.

И услышал, как она смеется.

– Поверь мне, это легко.

Супер.

Я вздохнул и бросился бежать.

Бегать я никогда не умел. По ровной поверхности – еще куда ни шло, если не отвлекаться и смотреть под ноги. Но если честно, даже в этом случае я в любую секунду рисковал запутаться в ногах и растянуться на земле.

А на этот раз все было иначе. Я летел, летел по лужайке быстрее, чем когда-либо двигался, и это было проще простого – переставлять ноги так, как надо. Я ощущал все свои мышцы, почти видел их слаженную работу, приказывал им делать именно то, что мне требовалось. На берегу реки я даже не сбавил темп. Я оттолкнулся от того же камня, как и Эдит, и полетел по-настоящему. Река ускользнула из-под меня, осталась позади, я взмыл в воздух как ракета, пролетел место приземления Эдит и углубился в лес.

На мгновение я запаниковал, сообразив, что понятия не имею, как приземляться, но оказалось, что моя рука сама знает, как надо схватиться за толстую ветку, а тело – как наклониться, чтобы ноги совершенно бесшумно коснулись земли.

– Ни фига себе! – не веря своим глазам, выдохнул я.

Я услышал, как Эдит бежит сквозь лес, и понял, что шум ее шагов знаком мне, как звуки собственного дыхания. Я без труда смог бы отличить ее шаги от любых других.

– Надо попробовать еще разок! – сказал я, как только она показалась из-за деревьев.

Она помедлила, хорошо знакомая мне досада снова отразилась на ее лице.

Я рассмеялся.

– Что ты хочешь знать? Я скажу тебе, о чем думаю.

Она нахмурилась.

– Я не понимаю. Ты… похоже, в отличном настроении.

– А… что в этом плохого?

– Неужели тебя не мучает жажда?

Я сглотнул, ощущая жжение. Оно было сильным, но не таким, как огонь, который угас совсем недавно. Жжение-жажда не проходила, она усиливалась, когда я сосредотачивался на ней, но я мог сосредоточиться и на чем-нибудь другом.

– Да, когда я думаю о ней.